Николай Черкашин - Студеный флот

Мы смотрели на злополучную торпеду, как она, покачиваясь на тросе, поводит тупым рылом то в сторону лодки, то в сторону плотика со страхующими минерами. И когда на причале появилась женщина в красном полупальто, все по-прежнему не отрывали глаз от торпеды, будто завороженные ее плавными поворотами. Но я нечаянно обернулся.

Она прошла шагах в десяти, не заметив нашей опасной суеты, не видя нас и не слыша ни ревунов крана, ни яростных матюгов минера, понукавшего зависшую торпеду, ни воя сирены застрявшего в тумане буксира.

«Опасно! Опасно! Опасно!» – кричали красный сигнальный флаг «Наш» над рубкой, алый низ вздыбленной кормы, оранжевый жилет страхующего матроса, красная боеголовка зависшей торпеды. И красное полупальто незнакомки било в глаза все тем же тревожным цветом.

Бывает красота неяркая, мягкая; бывает броская, вызывающая, хищная. Она была безоговорочно, упоительно красива – не отвести глаз. И даже зависшая на тросе торпеда, казалось, поворачивала ей вслед удивленную тупую морду.

Она шла легко, горделиво неся бремя своей красоты. Узконосые сапожки на тонких каблуках переступали через обледеневшие швартовы, через втаявшие в снег кабели зарядных трасс, через отдраенные морозом рельсы железнодорожного крана…

Она шла мимо ржавых торпедоболванок, мимо черных фидерных ящиков, заиндевелых баков лодочных аккумуляторов, кряжистых чугунных палов, мимо торчащих из постовых тулупов автоматных стволов, которыми, сами того не желая, провожали ее вахтенные у трапов подводных лодок…

Она шла, и фиолетовое пламя сварки вспыхивало в бриллиантовых, должно быть, сережках. Она попадала в тень – и превращалась в прямой строгий силуэт, она пересекала луч прожектора – и вокруг нее загорался неверный ореол неверного света, искрился мех воротника и шапки; и снова она гасла, становясь стройной быстрой тенью. Она исчезала в дымах и парах гудящего подплава, чтобы тут же возникнуть из белесого облака, из провальной тени, из клока не рассеянной ртутными лампионами ночи.

Она шла мимо дремлющих у причалов лодок, и черные узколобые черепа рубок впивали в нее желто-электрические зрачки лобовых иллюминаторов. И странно, и радостно, и тревожно было видеть ее среди морского военного смертоносного железа, видеть шествие женщины в исконно мужском запретном мире.

– Ну что, Сергеич, – перехватил мой взгляд старпом, – работаешь в режиме АСЦ?

АСЦ – это автоматическое сопровождение цели. Шутка мне совсем не понравилась. Но я напустил на себя вид бывалого волокиты и спросил как можно небрежнее:

– Кто такая?

– Людка Королева. Начальница над гидрометеомутью…

«Людка» – резануло слух, но зато фамилию Симбирцев произнес – или мне послышалось? – не «Королёва», а «Королева». И эта оговорка вернула все на свои места. Мимо нас прошла Королева. Королева Северодара, коронованная восхищенными взглядами и злыми наветами…

И что – это правда: лучше пробоина в борту, чем баба на корабле? Однако зависшая торпеда не выскользнула из бугеля и не сорвалась в воду, не задела мичмана Марфина, так некстати вылезшего из кормового люка; и матрос Жамбалов, поскользнувшись на пирсе, не выронил из рук пластиковую кокору с запалом, и та не скатилась с настила в море; и командир эскадры контр-адмирал Ожгибесов, проезжавший мимо в черной «Волге», не заметил двух наших великовозрастных дурил, вздумавших катать друг друга на торпедной тележке; и железнодорожный кран не поддал на ветру своим пудовым гаком по хвостовине последней торпеды с ее взведенными винтами и хрупкими рулями… Ничего этого не случилось, не стряслось, не произошло. Быть может, она из тех редких женщин, что не приносят кораблям беды?

Прекрасное видение вскоре исчезло и забылось в привычной эскадренной суете. Минер записал в вахтенный журнал номер последней принятой торпеды, и тут же в гавани объявили «ветер-три». Мы дружно вздохнули: успели! Теперь можно было спокойно расстаться с дефицитным плотиком и грузить торпеды в носовой отсек.

Грузить торпеды в нос было несколько проще, но дольше и все так же заморочно.

…Длинное тупоглавое тело торпеды, похожее на гигантский фаллос, наклонно и медленно входило в обложенный подушками зев носового люка. Лейтенанту медслужбы Молоху, лодочному врачу, даже показалось, что подводная лодка чуть просела в воде, как кобылица под жеребцом. Дьявольская случка дьявольских машин…

Смертоносный снаряд ростом с телеграфный столб медленно сползал по лотку, удерживаемый лишь тросом, закрепленным с хвоста. У погрузочного люка лодочный минер лейтенант Весляров с двумя матросами, словно заботливые акушеры, встречали это нежное машинное дитя, способное разворотить любой корабль.