Ольга Климова - Северный ветер. Роман

– Фши-фши-фши, – шуршали шаги Кузьмы по ступенькам, скидывая обломки штукатурки.

Поздним вечером Георгий открыл дверь съёмной квартиры, вошел осторожно, как незваный гость. Разруха. Потрогал раздолбанные стены: старая штукатурка сыплется от малейшего прикосновения. Тем лучше, обдирай, ломай, делай что хочешь. Пахло подвалом, кошатиной. И чем ещё? Казармой? Электричество отключено. Фонариком посветил в потолок. Там красовалась большая, новая слитая из оттенков розового и персикового дорогая люстра.

Направил фонарь вниз. Вздрогнул. В полном безмолвии прямо на полу сидели человек пять-семь азербайджанцев. Не шевелились. Большинство в спортивных штанах и неглаженных толстовках, заправленных под резинки штанов. Фонарь хотел выпрыгнуть из рук, но Гарин с ним совладал. Посветил чуть в сторону. Горой сгружена свалка верхней одежды. Рядом с неяркой массой полинялых курток и шапок возвышался Кузьменко.

Гарин опустил фонарь, выдохнул:

– Кузьма, как ты напугал, вы что тут как жмурики в темноте.

– Не понял, а сами сказали, приходи и приводи друзей. Друзей у меня нет.

– Ну, а это кто тогда? Чего замерли?

– Но тоже испугались. Это работники, работу делать будем. Ремонт квартиры.

Гарин подумал, что друг Димка весьма обрадуется в кавычках такой строительной бригаде. «Друг, не забываем. Бюджет проекта ограничен.»

– Вполне симпатичные работники, сказал он вслух. И азербайджанцы пожилые и совсем юные и розовые разом ожили, зашевелились.

– Давайте знакомится!

По знакомому громкому смеху нашел Дмитрий закадычного друга. Тот травил анекдоты в компании азербайджанцев. И в голосе уже появился новый акцент. Он громко рассказывал, другие, послушав короткую байку – издавали общий гром смеха, на весь подъезд, по стенам, по перилам. Как только соседи не ругаются? Азербайджанцы ведут себя по-разному – одни хохочут от души, другие подозрительно присматриваются, к чему-то прислушиваются, третьи на рот сбоку капюшон тянут, когда смех сдержать невозможно, они подозрительно выглядывают чёрными глазами.

– Вот мы где, друг-братан, дорогой. Мы с Ленкой девять раз звонили, она ужин сварганила, остывает. Тебя ищем.

Телефон действительно стоял на беззвучке, и ладно не до него было. Важные вещи обсудили. Повеселились. Люди топтались на ступеньках, то спрыгивая, то снова поднимаясь.

– Жорка, ты чудак с юных лет. Всё группуешься, с кем попало.

Я на тебя Ленке ещё, когда в армии были, жаловался. Ты несносный тип.

– Не попало и не с кем. Хорошие ребята. Знакомьтесь – это мой армейский друг. Компания перевела на Крапивина недоверчивые взоры.

За два часа до этих событий, по привычке во второй половине дня, Елена принялась за домашнюю уборку. Пересматривая документы, нашла письмо из армии, тогда долгожданное, тогда ей писал не муж ещё, а милый друг Дима.

Отложив стопку бумаг, присела на краешек дивана, читала, и пошла ходить – гулять – бродить в молодые годы незамужние.

Димочка молодой, по почерку видно – совсем пацан. Наивный, весёлый.

«Лена, привет! Как живешь? Мы рано встаём и поздно ложимся. Вчера чуть не упал на построении, проснулся, а разбудить забыли. В десять отбой. Жорка (я тебе про него писал) умудряется трепаться перед сном. Вчера говорил про девчонок, говорит, красивые. Но ты меня знаешь, я верный. У Жоры всё время дела, друзья. Он много ржёт. В выходной сходил в библиотеку, нашёл фантастику. Жора был на вечере в политехническом техникуме. Был всего десять минут, а трепался час. Отобрал мою книгу. Говорит, читать будем вслух. Оно мне надо.

Всё время хочу есть. Конфеты понравились, сало могли посвежей послать. Салфетка с твоим именем понравилась, лежит под подушкой.

Я тебя люблю. Твой Димка.

25.03.2000г.»

Дочитала и пошла плясать – кружиться по молодой любви. Как радовалась она апрельским прогулка с добрым коренастым пареньком, как ждала его писем, как старалась ему нравиться. И не спала всю ночь перед возращением из армии. Стояла и смотрела в горизонт на бесконечные розовые дали и ждала жизнь новую, ещё свободней и интересней.

Она вновь сложила листок в полоску, погладила по сгибу. И отложила, смешала с остальными бумагами. Вернулась к образу Крапивина теперешнего.

– Ух, не могу их терпеть, придурков. Письмо любимой девушке называется. Про меня ни слова.

После уж очень позднего ужина каждый в этой квартире уснул с привкусом недовольства другими людьми, с которыми только-только перестал общаться. Хозяин квартиры раздражён невежливостью жены, весь вечер отправлял ей гневные взгляды. Она бурчала на мужа, отвечала грубо, и с гостем грубо разговаривала. И она всё видела, как муж не доволен, и как на неё смотрит, и как бы не понимала, дурочку из себя строила.