Лори Лютер - Крионист

Хантер, не глядя на меня, берёт бумаги, лежащие рядом на столе, и начинает деловито листать. Я невольно обращаю внимание на его ногти, одновременно и ровные, ухоженные и в то же время с какой-то грязью под ними. Вот он, весь Хантер: вечно с помпой и изяществом копается в дерьме. Препарирует лягушек десятками, как сумасшедший, разбрасывая их кишки вокруг стола, но попробуй при нём не вытереть ноги, заходя к нему в кабинет. Хантер читает вслух:

– Олег Павлович, девяносто четыре года. Хронических заболеваний… нет. Так, так, так. Угу, угу, угу. – Он небрежно бросает бумаги на стол и смотрит мне в глаза. – До нуля охладили?

Задав вопрос, он сразу отворачивается от меня и смотрит на Эдика своим холодным взглядом молодого начальника.

– Конечно, нет, – отвечаю я, пока Эд тупит. Я не понимаю, зачем Хантер задаёт этот вопрос, мы и не должны были охлаждать до нуля. Возможно, думаю я, он просто испытывает Эда.

Хантер пододвигает поближе новый перистальтический насос, так что я сразу принимаюсь за подготовку необходимых веществ для замены крови на криопротекторе, до последней капли, чтобы этот лежащий на столе товарищ не сгнил раньше времени, как мой Мистер Просрочка, мой маленький скелет в холодильном шкафу. Эдик делает шаг назад, будто растерявшись. Я легко хлопаю его по плечу.

– Не теряйся, время у нас есть. Нам нужен доступ к кровеносной системе. Знаешь, как будем его получать?

Эдик кивает.

– Подключением через сонные артерии и яремные вены.

– Верно. Вперёд.

– Неверно, – серьёзно вставляет Хантер, исподлобья смотря на нас. – Подключением к одной артерии и одной вене.

Мне плевать на то, как выделывается Хантер, и я одобряю возражение Эдика, хоть оно больше похоже не на возражение, а на панику. Он спрашивает:

– А как же позвоночные артерии?

Хантер закатывает глаза, становясь похожим на вампира из подростковых фильмов.

– К позвоночным артериям подключаешься, только если у криопациента разомкнут виллизиев круг. Понятно?

Эд кивает, а я решаю уточнить:

– А с чего ты взял, что он у него не разомкнут?

Хантер смотрит на меня как на вошь.

– Потому что я проверил это, пока он был ещё жив. У него замкнут, Лука. Нам повезло, работа будет быстрее.

Я пожимаю плечами и думаю, почему же никто не проверил это у Мистера Просрочки? И в то же время понимаю, что это я должен был проверить. Но я этого не сделал.

Эдик начинает суетиться, склонившись над шеей старика, а я, занимаясь криопротекторами, вижу боковым зрением, как он медленно возится, пытаясь подключиться к артерии, при этом Хантер сидит рядом на стуле и смотрит, но не помогает новичку. Потом я собираюсь попросить Хантера подсказать ему, но останавливаюсь, потому что обращаю внимание на выражение лица Валеры – у него едва ли слюна не течёт – с таким нескрываемым кайфом он смотрит, как Эдик работает. Наконец дело сделано и я комментирую для неопытного коллеги:

– Мы подключаем наши будущие человеческие консервы к замкнутому контуру перфузии для промывания кровеносного русла… Проводим перфузию мозга криопротектором.

Наконец Хантер настраивает на перистальтическом насосе необходимые параметры и подаёт раствор криопротектера в сонную артерию.

– Теперь раствор будет выталкивать кровь через яремную вену, и, когда концентрация раствора будет такая же, как на входе, мы заканчиваем, – поясняю я для Эда, хотя он наверняка это знает.

Затем мы с Хантером доверяем Эдику дальнейшее охлаждение, я слежу за процессом перфузии, а над нами, как бог Олимпа, стоит Хантер, постоянно проверяющий все параметры, включая и скорость течения раствора, за которой и так уже слежу я. Он вглядывается в шкалу манометра, что-то мыча себе под нос, хотя никаких скачков давления там не отображается. При всей глубокой увлечённости таинством нашей работы Хантер успевает периодически шикать на Эда, когда тот делает или говорит что-то неуверенно или неуместно. В такие моменты мне хочется удалить из лаборатории Хантера, чтобы он не мешал естественному процессу обучения Эда и не стоял тут над душой со своим точёным, но каменным лицом всезнайки, но несколько более высокое положение Хантера на служебной лестнице (достигнутое более длительным пребыванием в фирме и перманентным подлизыванием жопы нашей начальницы) наводило меня на мысль о молчании, так что я не возникаю, чтобы мы вовсе не сорвали этот интересный процесс.

Несколько часов мы корпим над телом, я так увлекаюсь, что уже совсем не слушаю ни бубнения Эдика, ни резких замечаний Хантера в его сторону. Всё идёт как по маслу, я получаю удовольствие, видя это. Никаких тромбов, вены этого трупа толстые, как садовые шланги, словно специально предназначенные для глицерина! Постепенно я заменяю кровь на слабый раствор криопротектора, затем повышаю концентрацию, периодически проверяя раствор на выходе. Наконец, через четыре с половиной часа, я вновь забираю с помощью шприца образец из яремной вены. Я помещаю жидкость на стёклышко рефрактометра и смотрю в окуляр.