Лори Лютер - Крионист

– Блин, точно опоздаем, – ноет Эд. Он как бы невзначай трогает лоб. Я уже успел изучить этот жест. Опять думает, что у него температура.

Эд очень мнительный товарищ. Как пришёл к нам пару месяцев назад, сразу после интернатуры, так и взяли его моим помощником. Толком он ещё ни в чём не разобрался, так – рассказывал я ему разные мелочи да книжки на стол положил. Сначала я обрадовался: какая-никакая компания, да и я рассчитывал на его ощутимую помощь со всякими бумажками, но, похоже, зря – Эд половину времени болеет, а вторую половину думает, что заболевает, и оттого работает вполсилы. Не сказал бы, что жалость мне свойственна, но видя, как постоянно изнывает Эд от всего на свете, я желал ему не изнывать. Толку от него тогда точно было бы больше. К тому же у меня начинало появляться жгучее желание отвесить ему отрезвляющую оплеуху, чтобы он собрался. И всё же я не думал, что первый его вызов случится так скоро – тут он совсем растерялся.

– Забей, – говорю я ему, похлопав его по плечу, когда он тронулся с места и неуверенно поехал.

Эд напряжённо вздрагивает и на секунду теряет управление. Машина идёт вправо, но он тут же возвращает её на место. При резком повороте вся колымага так неистово скрипит, что я думаю, что всё-таки её части сейчас развалятся и останется один каркас. В нос ударяет запах горелой резины. Этому микроавтобусу было уже лет двадцать. Внутри я радуюсь, что мои австрийские родственники и знакомые не видят, в каком позоре на колёсах я мчусь на свою работу. Медик, учёный, казалось бы, мог быть здесь уважаемым человеком. Я усмехаюсь про себя. Отец предупреждал, что жизнь может пойти совершенно по неожиданному маршруту, когда я подростком внезапно захотел послать свою размеренную школьную жизнь в Зальцбурге и рвануть куда-нибудь. «Куда-нибудь» стало Россией. Моя старшая сестра уже изучала здесь искусство в университете, и я решил, что с ней мне будет здорово в новой стране. Жажда перемен, юношеский максимализм, моча в голову. Да так и пошло-поехало. Я быстро освоился, увлёкся новым местом и всем, что с ним связано, и быстро привык. Но вот к этим корытам вместо автомобилей привыкнуть сложно, да что говорить – с моим ростом привыкнуть сложно и к местному общественному транспорту, сидеть приходится в позе эмбриона, подпирать коленями подбородок. Впрочем, сейчас я рад и тому, что нашу машину хотя бы толкать не пришлось. Вообще, я ещё в университете заметил, это какая-то здешняя особенность: даже если у конторы есть деньги, то они пойдут на что-нибудь бессмысленное, например на организацию корпоратива в самом дорогом из безвкусных ресторанов, на замену и без того новой мебели на другую, на декор, который будет только мешать, на какую-нибудь командировку, на которой все напиваются и по пути домой скачивают всю информацию о повышении квалификации из интернета. Деньги тратятся на что угодно, но никак не на то, что реально необходимо. И в итоге мы имеем кучу предприятий и фирм с дорогими и яркими вывесками, внутри которых всё сделано из говна и палок.

– Чёртово ведро, – говорю я.

По радио звучит серьёзный голос ведущего передачи новостей на фоне гимноподобной музыкальной заставки. Я поворачиваю ручку громкости вправо, хочу узнать, что творится в городе или в мире. Но я слышу лишь про политиков и так называемых звёзд: кто во что одет, кто что сказал… нет, нет так. Не кто что сказал, а кто что в очередной раз спизданул. Рассказывают про какие-то светские вечеринки и прочую чушь, и всё это до усрачки серьёзным тоном. Эдика чуть отпускает напряжение, он тоже прислушивается к диктору, посмеивается и поддакивает. Я смотрю на его лицо, пытаясь понять причины его интереса. Он, ощущая мой взгляд на себе, сначала смотрит на радио, а потом косится на меня.

– Что? – спрашивает он.

– Тебе нравится про это слушать? – прямо спрашиваю я.

Эд смущается и отворачивается, смотря на красный свет светофора.

– Н-ну… – тянет он. – Так, немного. А что такого?

– А то, – говорю я поучительным тоном, который не нравится и мне самому, – что всё это – чушь собачья. Что это за новости, если в них никакой полезной информации? Ни о чём.

– А что, ты хочешь, чтобы там про новости медицины рассказывали?

– Да, про науку, про изобретения, про то, как идут дела у планеты, а не у очередной поп-девицы или политика, который ничего не делает, а только обсуждает что-нибудь. Как насчёт освоения космоса или хотя бы улучшения производств? И что там с этим ёбаным коллайдером? Эд, почему вместо коллайдера я должен слушать про всю эту фигню?