Мухаммед Зафзаф: Женщина и роза. Повесть и рассказы

Когда мы добрались до площади Султанская Гавань, мой собеседник умолк. Он стал озираться вокруг, глядя на кафе, будто искал глазами кого-то. Закашлялся и сплюнул на землю. Отошел от меня на два шага, потом сказал: «Надеюсь увидеть тебя вечером? Ты где будешь?» Я подробно объяснил ему, и он попрощался со мной. И с того дня я больше не видел этого приятеля. Возможно, он был в Амстердаме, Париже, Брюсселе или Штутгарте, кто знает? Исчез, и была надежда встретить его только через несколько лет. Но все же я был твердо уверен в одном: это он вселил в меня новый дух, чтобы я был доволен собой.

* * *

Я почувствовал боль, которая взялась неизвестно откуда, да я и не пытался понять. Расслабившись, я сидел на стуле и пытался заказать что-нибудь еще, кроме крепкого черного кофе. Порой мне кажется, что кофе становится просто какой-то манией, нервы мои на пределе, и я вот-вот взорвусь. Я готов взорваться против самого себя и всего, что вокруг. Поэтому на сей раз я должен заказать что-то нейтральное, если не успокоительное. Я подозвал гарсона, который принес пиво, я тут же выпил его и почувствовал, как среди этой духоты по телу разливается приятный покой и тепло. Нервы больше не казались мне натянутыми струнами, как раньше. Но на самом деле я ощущал, что впустую убиваю свое время. Вместо того, чтобы спуститься к морю или укрыться у себя в комнате в отеле, я выставлял себя напоказ перед редкими прохожими, которые лениво двигались мимо кафе. То же самое я делал и в предыдущие дни, даже в компании с одной немкой, с которой познакомился в ночном клубе «Пейперз». Она ходила на пляж одна, чтобы купаться и менять свою белую кожу на другую, похожую на мою. Она сказала, показав на мою руку:

– Хочу, чтобы моя кожа стала такой, как это.

Под «этим» она подразумевала мою кожу. Сказав так, она схватила меня за волоски на моей руке и потянула так сильно, что меня словно тряхнуло током. Я вздрогнул и сказал:

– Ой, что ты делаешь?

– Я хочу, чтобы моя кожа стала такой, как твоя, а потом мы сфотографируемся вместе.

Однако эта девушка, которая так и не стала такого же цвета, как я, и так и не сфотографировалась со мной, окончательно исчезла, потому что отпуск ее кончился, и она вернулась, чтобы продолжать свою секретарскую работу в одной из крупных компаний ФРГ. Я не ходил с ней на пляж, она ходила одна и иногда возвращалась с каким-нибудь новым знакомым, представляла его мне, потом обнимала и целовала меня перед ним и говорила ему: «Чао!» В этот момент я чувствовал какую-то вину. Что я, старик или калека, который пытается спрятать свое увечье от людей? Нет, физически я не был калекой, а вот душой… Я представлял себе свое тело – тщедушное, слабое, изголодавшееся. Но все оказывалось наоборот: именно такое и было в моде этим летом. Худоба была в моде. Вместе с тем сам я не решался спускаться на пляж, как эти люди, приехавшие со всех концов света. Ты слышишь вокруг себя все языки и уже не различаешь, какой это язык. Познакомиться можно, объясняясь жестами, мимикой.

Когда я почувствовал, что несколько расслабился, то стал прислушиваться к музыке, доносящейся из кафе и наслаждаться ей. Я стал выстукивать ногами достаточно посредственную мелодию, не имеющую ничего общего с этой английской песней, родившейся из jockbox . Мелодия была знакома мне, но я никак не мог ее уловить. Среди этой жары музыка казалась ужасной, громоподобной. Мне нестерпимо захотелось танцевать. Действительно, в кафе какая-то довольно потасканного вида женщина танцевала с молодым испанцем. Танец ей никак не удавался, поэтому она вернулась за свой столик, заставленный разнокалиберными пивными бутылками. Гарсон все никак не мог убрать их со стола. Испанец продолжал танцевать один, делая при этом какие-то женоподобные движения, явно провоцируя ту старуху, которая, судя по всему, имела склонность к лесбиянству. А, может, она – его мать? Или его возлюбленная? Не знаю. Можно было предположить все, что угодно. Ко мне вернулась уверенность в себе. Я достал из кармана сигарету. Пачка кончилась, еще немного, и мне придется покупать новую. Тяжелый случай. Каждую минуту – пачка сигарет, пиво, кофе и т. д. Я подозвал гарсона, и он поставил передо мной еще одно пиво. Я стал с наслаждением потягивать его. Воздух был спокоен, неподвижен, и я ничего не замечал вокруг. Я долго ждал Сюз, которая должна была присоединиться ко мне. Вчера я в первый раз встретил ее. В этой встрече не было ничего удивительного, но все же она была довольно любопытной. Я оставил Алена и Жоржа в маленьком тесном кафе, что у поворота к морю. Было так же жарко, как и сейчас. Я хотел немного подышать воздухом, потому что ноги мои, тело и голова, – все во мне отяжелело, и нарастало раздражение. Раздражение это было еще сильней, чем то, что я испытываю теперь. Я повернул в сторону моря и подумал, что, пожалуй, стоит раздеться, не доходя до пляжа. Под брюками у меня были надеты плавки. Но все же я подумал: «Нет, стыдно… Неловко…". Другие же и думать не думали про этот стыд, который мучил меня. Женщины шли, выставляя себя напоказ в прозрачных бикини, через которые во всех подробностях можно было увидеть все их прелести. Настоящие мужчины и лжемужчины тоже не комплексовали. Никто не думал про стыд. Но стыд этот сидел во мне. Я только вообразил его себе, вбил себе в голову, но очень страдал от этого. Позавчера я видел юношу, который сделал так, как сейчас намеревался поступить я сам: он уединился в уголке и снял брюки и рубашку. Он свернул их, сунул под мышку и направился в сторону моря. Он был без ботинок. И это значительно облегчало ему дело. Меня же охватывало какое-то нечеловеческое чувство при одной только мысли о том, что я могу сделать так же. Позавчера, увидев это, я порадовался в душе, сказав себе: «Вот этот парень мне нравится, сам себе хозяин. Никаких предрассудков, вообще никаких!» Я перехватил его безучастный, безразличный взгляд, скользнувший по мне. Потом он подошел к витрине и, глядя в стекло, пригладил свои светлые взъерошенные волосы: сначала рукой, а потом, не удовлетворившись этим, взял свои брюки и, пошарив в карманах, вытащил расческу и стал причесываться, ни на кого не обращая внимания. Я перестал наблюдать за парнем и направился в сторону моря. На пляже люди, лишенные своей одежды, показались мне ничем, мне подумалось: «Почему они не делают этого в своей повседневной жизни, почему бы человеку не раздеваться каждый раз, когда он чувствует, что ему жарко?» Немного спустя, поразмыслив, я прибавил про себя: «Все же это не одно и то же: море – это одно, а прочая жизнь – другое, там есть контролеры. Человек ничего не может сделать по собственной воле, даже раздеться». Я искренне пожалел людей, хотя, на самом деле, жалел-то я самого себя. Почему бы мне не сделать так, как они, и не отдохнуть? Ах, ведь в мире есть люди, похожие на меня. И их много. Я вспомнил, к примеру, двух своих приятелей-французов, Алена и Жоржа. Я никогда не видел, чтобы они снимали с себя одежду, хотя у обоих были великолепные фигуры. Так я продолжал стоять, потом разглядел каменную лестницу, которая вела вниз, на пляж, длинную, тоскливую лестницу. Я решил вернуться и забрать с собой вниз Жоржа и Алена. Чтобы посмотреть, можно ли искупаться и есть ли там свободное место.