Мария Текун - Жизнь Лунгиных. Семейная сага

Возвращаясь обратно в часть, Борис чувствовал себя как оплеванный и упорно пытался проникнуть в суть произошедшего, а именно – по какой причине его выгнали, можно сказать, взашей? Обычно так поступают как раз с теми, кто жениться не собирается, и это еще можно понять, но тут… Он сам пришел с предложением, а его выставили с позором, только что букетом по роже не отхлестали.

«Может быть, не нужно было так сразу? – думал он. – Про женитьбу? Сначала сходить познакомиться, так сказать, официально, а уж потом…» Но когда потом? Если бы времени было вагон, и увольнительные ему давали бы по первому требованию, тогда можно было бы хоть каждую неделю ходить чаи распивать и подготавливать строгую мать к перспективе близкой разлуки с дочерью. А тут…

Впрочем, Боря не готов был отступить, потерпев первое фиаско. «Может, это она от неожиданности отреагировала столь неадекватно, – рассуждал он о странном поступке Надежды Петровны, – и мне следует забыть и попытаться еще раз?»

Но легко сказать – забыть. Такое разве забудешь? И Аня? Неужели она до сих пор ничего не сказала? Похоже на то. Но – отчего тогда не сказала ему, что у нее какие-то сложности?

Об Анечкиной жизни Боря знал самую малость – что она всю жизнь, а это без малого двадцать четыре года, безвыездно прожила в Москве на улице Русаковской, что воспитывалась без отца, и что мать у нее очень строгая. Но – не до такой же степени, чтобы вышвыривать людей из дома только потому, что ей так хочется!

С тех пор Борис много думал о том, как ему следует поступить в сложившейся ситуации? Уволится и ехать домой, а потом вернуться и попробовать снова? Вряд ли Анечка оценит такой поступок. Подумает, что бросил. Жениться тайно? И что? Забрать ее с собой? Вряд ли она сама захочет. Хотя… Но отец, его отец – он явно не одобрит, а жить-то с ним, больше негде. Короче, куда ни кинь – всюду клин.

И Борю заклинило капитально. Ходил, как в воду опущенный, по ночам не спал, забывался. Пару раз, отвозя командира, проскочил нужный поворот. Слава богу, что еще на красный свет не проехал, а то бы точно получил по первое число, и об увольнительных пришлось бы забыть до самого дембеля.

В их следующую встречу Анечка плакала, совсем как в первый раз. Борис застал ее сидящей на той же скамейке, и все тот же платочек был у нее в руках.

– Что же делать? – воскликнула она, бросившись ему на шею. – Что же теперь делать?!

– Ничего, – ответил он спокойно и по-доброму, гладя ее по волосам и целуя в заплаканные глаза. – Давай поженимся?

Она отстранилась и посмотрела на него пытливо-недоверчиво. Он не понял этот ее взгляд:

– Или ты против?

– Нет. Нет-нет! – поспешно заверила она, и просияла. Но уже в следующий миг лицо ее вновь омрачилось: – Но как же?

– Очень просто. Об этом не волнуйся, распишемся в части. Я все устрою.

– Нет, я не об этом, – Аня, казалось, осталась равнодушна к подробностям женитьбы. – Мать меня тогда вообще из дому выгонит…

– А ты хочешь остаться?

– Что ты имеешь в виду? – посмотрела она на него большими доверчивыми глазами.

– Поедем со мной. Если хочешь, – прибавил он

– К тебе? В Орлов? Ты уверен?

Ему показалось, что в ее словах прозвучала какая-то обреченность. Оно и понятно, кому понравится лучшие годы своей жизни провести в каком-то захолустье, променяв на него Москву? Это же и ежу понятно.

– Да. Но только если ты сама этого хочешь, – уточнил он. Если нет… – он не договорил.

– Конечно, хочу! Мне, Боренька, кроме тебя никто не нужен, никто-никто! – она прильнула к нему, поцеловала радостно. – Никто! – повторила, как заклинание.

Она снова была так счастлива! Мир, который еще несколько минут назад, казалось, рушился безвозвратно, теперь отстраивался вновь, краше прежнего. Этот мир воссиял чудесными красками, и не было ничего прекраснее него!

* * *

Ничто не могло омрачить тот светлый день: ни проливной дождь, ни осенняя слякоть, ни ультиматум будущей тещи. Начальник части, вникнув в ситуацию, обрисованную Борисом во всех красках, согласился расписать молодых. Пришлось, правда, соврать, что невеста в положении, а потому дело не терпит отлагательств. Впрочем, самой Анечке он об этой своей хитрости сообщать не стал, чтобы не смущать лишний раз.

Так жизнь принялась вносить свои коррективы в их планы с самого начала. Но любовь такая штука, что против нее бессильны любые ультиматумы. Бывает, что даже смерть против нее бессильна… И потому будущей теще, прежде чем бросаться такими угрозами, следовало сперва крепко подумать.