Тициано Терцани - Конец – мое начало

На мой взгляд, самое верное желание (если уж чего-то желать) – это быть самим собой и не иметь больше выбора, потому как истинный выбор – это не выбор между двумя зубными пастами, двумя женщинами или двумя машинами. Истинный выбор – это выбор быть самим собой. Если ты возьмешь себе за правило упражняться, думать – думать! – то ты поймешь, что наши желания – своеобразная форма рабства. Чем больше ты желаешь, тем больше ограничений ты сам себе создаешь. Если ты желаешь чего-то очень сильно, то ты не можешь думать о чем-то другом, делать что-то другое, ты становишься рабом этого желания. С возрастом начинаешь замечать все это…

Смеется…

и смеяться над теми желаниями, которые у тебя есть сейчас или были в прошлом. Смеяться, понимая, что эти желания бесполезны и эфемерны, как и все остальное в жизни. Осознав это, ты начинаешь учиться избавляться от них, рубить их на корню, в том числе самое последнее желание, которое есть у всех, – долго жить. Кто-то скажет: «Хорошо, не надо больше денег, славы, покупать больше не хочу, но пусть изобретут пилюлю, которая даст мне прожить еще десять лет!» Даже этого желания у меня больше нет. Правда, нет.

Я счастливый человек: за годы одиночества в той самой хижине в Гималаях я понял, что мне нечего желать. Воду я брал из ручья, из которого пила и местная живность. Ел рис и овощи, приготовленные на огне. Что еще мне было желать? Пойти в кино и посмотреть новый фильм? Что мне с него? Что бы он изменил в моей жизни? Совершенно ничего. Мне кажется, что то, что мне предстоит сейчас, – самое странное и любопытное из того, что со мной происходило в жизни.

Поэтому я и говорю, что больше не хочу оставаться в этой жизни. Эта жизнь не возбуждает во мне больше любопытства. Я видел ее снаружи и изнутри, видел ее со всех сторон. Любые желания, которые могли бы возникнуть, не интересуют меня больше. И поэтому смерть становится…

Смеется…

единственно новым, что могло бы со мной произойти. До этого я видел ее только со стороны, но сам-то я ее не чувствовал, не переживал ее.

Возможно, в ней нет ничего особенного. Может быть, это то же самое, что заснуть вечером: по сути, мы умираем каждый раз засыпая. Ведь сознание бодрствующего человека – а именно оно заставляет нас идентифицировать себя с нашим телом, именем, а также желать, звонить или отправляться на званый ужин – в тот момент, когда мы засыпаем – фьють! – улетучивается. И только во сне оно некоторым образом присутствует, потому что спящий видит сны.

Но кто тот, что видит сны? Кто этот молчаливый наблюдатель твоего сна?

Может быть, смерть – это что-то подобное сну? А может, при смерти вообще ничего не происходит. В любом случае, уверяю тебя, я приближаюсь к этой встрече не как ко встрече с дамой в черном с косой, которая всегда вселяла во всех ужас. Мне кажется, что я иду навстречу умиротворению, и иду с таким легким сердцем, какого у меня не было еще никогда. Наверняка это именно так благодаря тем вещам, которые я попытался тебе объяснить. Первое – это то, что я в какой-то степени научился умирать еще до смерти, второе – это то, что мне удалось отказаться от желаний, и наконец то, что я впитал от святой индийской земли: знание того, что опыт рождения, роста и смерти общий для всех и что это естественный круговорот. Зачем же тогда бояться смерти? Все прошли через нее! Умерли миллиарды миллиардов людей: ассирийцы, вавилоняне, готтентоты 1 1 Этническая общность на юге Африки. . А как дело доходит до нас, – нет-нет, только не я! – мы теряемся. Да почему же? Это ведь случилось со всеми.

Если хорошенько задуматься (а это замечательное сравнение, несомненно, приходило в голову многим), то можно понять, что земля, на которой мы живем – это большое кладбище. Одно огромное, необъятное кладбище, заполненное тем и теми, что были на ней когда-то. Если копнуть глубже, то обязательно найдешь какие-нибудь останки, превращенные в прах – следы былой жизни. Ты можешь себе представить все эти миллиарды миллиардов живых существ, умерших на этой земле? И все они в ней! Мы постоянно прогуливаемся по одному бесконечному кладбищу. Это очень забавно, потому как кладбища в нашем представлении – это места скорби, страдания, плача, окруженные темными кипарисами. А необъятное кладбище земли – прекрасно, потому что это – природа. На этом кладбище растут цветы, бегают муравьи, ходят слоны.

Смеется.

Если начать видеть вещи подобным образом и стать частью всего этого, то можно предположить, что то, что остается после тебя, – это та самая совокупная и неделимая на части жизнь, сила, сознание, которому навешивают бороду и называют Богом, но, на самом деле, это то, что наше сознание не в силах понять, это тот самый великий разум, благодаря которому все существует в единстве. А что держит все в единстве – это вопрос.