Эстер Сегаль - Пробы демиурга

При этом тело явно отсутствием влаги не страдало, напротив, оно обильно покрылось потом, да так, что писатель сам себе показался диковинным склизким зверем, неприятным до тошноты.

Он сел на пол. От головокружения это, правда, не помогло, зато прибавило уверенности, что ноги не подведут.

9.55. Его пробивала дрожь.

10.00. Пульс учащался все больше и больше, и было непонятно, как сердце не сойдет с ума от этого бешеного ритма. Впрочем, сумасшествие – удел другого органа, который, несмотря ни на что, старался этого избежать, как всадник, гарцующий на взбесившейся лошади, старается избегнуть позорного падения.

Стены лифта пульсировали в такт писательскому сердцу. Только ему почему-то казалось, что с каждым следующим сокращением они подползают все ближе к его совсем обессилевшей плоти и вот-вот сожмут свои смертельные тиски.

Да, определенно, стены приближались. Вот уже и переправленное ругательство «Козел!» нависает сверху так близко, что можно сосчитать карандашные штрихи, совсем недавно нанесенные на злосчастную неправильную букву.

Он совсем зашелся от ужаса.

– Что делать? Что делать? – повторял он как мантру, но ответа не находил. – Что же делать? Еще немного, и этот проклятый лифт меня задушит.

Похоже, все шло к тому, и мысли его закружились в голове с еще большей скоростью. Нелепые мысли. Причем, каждая предыдущая сменялась следующей, еще более абсурдной.

10.05. За что?

10.06. Почему именно я?

10.07. Кто-то задумал меня уничтожить!

10.08. Я должен его остановить!

10.09. Нет спасения!

10.10. Выход всегда есть. Я должен его найти!

Он попробовал ощупать стены и тесно пригнанные друг к другу дверцы лифта в поисках выхода. Тот, естественно, не обнаруживался. И не было во внутренностях этой коробки ни зазора, ни царапины, так что и ногтю не за что зацепиться.

10.11. Выход всегда есть. Я должен его найти!

Увы! Пока что это оставалось пустым лозунгом!

10.12. Выход всегда есть. Я должен его найти!

Похвально! Молодец, писатель! Только не становишься ли ты фантастом?

10.13 Я его найду!

Стены, словно парализованные его решимостью, на некоторое время перестали сжиматься.

– Ага! – закричал он. – Я знал! Я вас остановлю!

И в припадке гневной радости он вскочил и что есть сил забарабанил по своей темнице ногами. Но это действие «им» не понравилось, и «они» снова перешли в наступление.

10.15. Надо успокоиться. Похоже, они боятся моей твердости и наглеют в ответ на панику.

10.16. Так, отлично. Чуть глубже дышать и приказать сердцу медленнее биться. 120 ударов в минуту слишком много. Попробуем снизить до 100.

10.18. Теперь до 90.

10.20. Теперь до 80.

Тактика работала.

– Вот она – сила мысли! – обрадованно констатировал писатель. – А говорят, ею не только на собственное тело можно воздействовать, но и на окружающие предметы тоже. Мыслью ложки сгибать и поломанную электротехнику чинить. Может, даже и лифт, хоть он и большой.

От этой дерзкой мысли пульс снова участился.

– А что? Что есть какой-то засранный лифт против существа высокой духовной организации?! Вот сейчас я его буду гипнотизировать!

Придя к такому неожиданному, но выстраданному решению, он напыжился, надул щеки и обратил испепеляющий суровый взор на панель с кнопками, логично предполагая, что там и находится мозг испытуемого.

10.23. Ничего!

10.24. Стены перестали дрожать.

10.25. Откуда-то повеяло свежим воздухом.

10.26. Ничего!

10.27. Ничего!

10.28. Не сдаваться!

10.29. Не сдаваться!

10.30. Я заставлю эту жестянку меня слушаться!

10.30. Ну!

10.30. Ну!!!!!

10.30. Ну!!!!!!!!!

Лифт дернулся.

В лифте погас свет и тут же зажегся снова.

Что-то зашуршало, и лифт плавно заскользил вниз.

– Сработало! – удивился писатель. – Или это просто кто-то пришел и спас меня?

Лифт остановился на нижнем этаже и распахнул свои двери, обдавая недавнего своего узника ворвавшимися внутрь встречными потоками света и уличных запахов. Рядом с лифтом никого не было: ни ремонтной бригады, ни соседей.

– Значит, все-таки сработало? – ошалело повторил писатель. – Или просто совпадение?

С этим нерешенным вопросом он шагнул наружу…

В кафе было немноголюдно, и поэтому две молоденькие официантки вполне могли себе позволить пощебетать о своем.

Свое по большей части заключалось в обсуждении «своих», как они лаконично называли кавалеров.

– А мой вчера приехал на мотоцикле. И в новых кроссовках, – сказала та, что была чуть более белокурой и пухлой.