Андрей Мерзляков - Зубы. Инъекция страха

Спайк зачерпнул руками мозги вперемешку с кровью и ещё какой-то белой субстанцией, похожей на молоко. Запах смерти, подумал он.

– Господи, что я делаю.

Спайк нанёс это всё на одежду, потом на лицо и тут его вырвало. Он зачерпнул ещё, перебарывая рвотные рефлексы. Теперь его с лёгкостью самого можно было принять за мертвяка, и вероятнее всего, парень (или девушка) за рулём бронеавтомобиля сшибли бы Спайка, не задумываясь, если бы он оказался сейчас на дороге.

Спайк миновал одну полосу, озираясь, как загнанный зверь, затем другую. У края дороги лежало изуродованное тело, на лице которого сидело несколько ворон. Они, увидев Спайка, встрепенулись, но не слетели. Злобно провожали измазанного мертвечиной парня.

Спайк наконец-то выбрался из дома. И его к этому побудила явно не кока-кола.

Он на секунду помечтал, о том, чтобы оказаться за рулём той машины. Тогда бы он с лёгкостью добрался до родителей.

Единственное, чего он боялся, было то, что возможно уже поздно. Возможно, их уже нет в живых.

Одинокими вечерами он вспоминал, как прошло его детство, как они чаще всего ковырялись с отцом на огороде, далеко за городом. Они купили эту землю у какого-то запивохи, который даже на демонстрацию своих просторных имений, приехал еле держась на ногах. На земле был старый дом, на который рухнуло дерево в шторм, проломило черепицу. Балки просели и строение выглядело так, будто угодило под пресс. Но отца больше интересовала сама земля, а не то что было на ней. В общем запивоха продал свою землю за копейки, а родители были только рады. Бывали у них тяжёлые времена, когда они ругались так, что маленькому девятилетнему Спайку казалось, что они вскоре разведутся; больше всего его пугало, что перед ним поставят выбор, с кем он останется жить.

Он уважал отца, даже, наверное, любил, но, как и все мальчики, никогда ему об этом не говорил, да и объятий у них никогда не было, отец просто трепал его за волосы или мог ущипнуть в шутку. С мамой всё было иначе, тогда он и жизни не представлял, не представлял ни дня без неё. Он мог ей пожаловаться, что его обижают в школе, он мог ей поплакаться, и раскрыться, и, она никогда, сколько Спайк себя помнил, не осуждала его. А обнимала и всячески подбадривала. Ласковая женщина, полная любви, которая лишь со временем стало более чёрствой. Спайк в глубине души винил за это отца, но никогда, упаси Господь, не говорил ему об этом.

Наверное, он боялся отца. Конечно, не сейчас, а много лет назад, когда ещё молоко на губах не обсохло, как люди говорят. Он удивлялся, каким странным, отстранённым существом становится человек, когда отдаляется от своей семьи.

У Спайка словно нависала туча над головой, когда он вспоминал, что нужно позвонить родителям, спросить, как они там, как дела. Но он будто опасался, что его осудят, что скажут: «мол тебе какое в общем то дело, если мы месяцами не слышим твоего голоса? Голоса сына, которого растили, кормили, и учили жизни».

«Я скучаю по родителям, но веду себя так, словно они умерли» – думал иногда Спайк.

Мысли о родителях воскресили в памяти воспоминания.

Как они ездили всей семьёй на море, как вечерний бриз игрался с волнами и с его волосами, когда он был ещё подростком. Брат носился по пляжу и собирал ракушки. Мама с папой в плетённых креслах потягивали напитки через соломинку и держались за руки, будто тридцать лет вместе для них ни значили ничего, они как наивные влюбленные, только начавшие строить отношения. Время только укрепило их совместную семейную жизнь.

Тогда будущее казалось безоблачным, а сейчас?

Сейчас Спайк, будто покойник, который едва подаёт признаки жизни, едва волочит своё существование, не особо отличаясь от мертвецов, снующих по городу, брёл в неизвестность.

Рука сжимала рукоять молотка так сильно, что он ослабил хватку, почувствовав, как пальцы онемели. Обвернув дом, едва не столкнулся с женщиной в колыхающемся платье. Заметив, что та, стоит, покачиваясь и наблюдая за автомобилем, который Спайк видел из окна. Он присел, вжавшись спиной в стену. Из машины не исходило никаких звуков, поэтому обратившаяся потеряла к ней интерес. Хотя, если парень не остановился и привлёк бы внимание мёртвой – она бы не задумываясь вцепилась ему в шейную артерию.

– Иди сюда, сука, – прошептал Спайк, будто эти слова сразу ему добавили храбрости. И силы. Да, сила бы не помешала!

«Это не дрова тебе рубить» – думал он.

Даже не курицу разделывать.