Чен слегка призадумался: «Лефтина, возьмите, пожалуйста, у Антона Павловича пробирку, выкиньте её наhер. Только не разбейте. Ещё духа Хоттабыча нам не хватало. Так и кондиционер сгорит».
– Дайте пробирку, – осуровела Лефтина.
– Ну, так и берите труд мой… месячный. Чтож! – Чок! – И с Вами. – Чок, чок. – Я ж бокалов ещё не подал! – Мы знаем. Мы кулачками-с.
– И я тороплюсь, мне б к начальному расчётику дополнительно надбавить.
– Ну, так, сударь, Антон Павлович, мне нужен настоящий диагноз с доверием, – продолжал Чен, остановив классические телопридвижения к пересмотру договора. – Понимаете? Бу-маж-ка такая. С печатью. Именно с печатью, а не рецептик с каракулями. Где она?
Чехов задумался, понурил голову, снял, протёр и вновь возобновил пенсне на носу. – Нету бумажки, кончились бумажки. Всё в мозгах. Некогда. Разбираюсь пока. У меня очередь – деревня. Все с сифилисом идут. Падла там одна завелась с сестрой лесбой. Мстят мужчинам. Вспомогните с целлюлозой!
– Лефтина, выдайте господину Чехову пачку бумаги.
– А?
– Белоснежку ему, говорю, дайте!
– Это дело тонкое, – продолжил Чехов, не особенно обратив внимание на презент, но, тем не менее, засунув пачку в потёртый саквояж и при этом специальнозвучно щёлкнув никелем. (Заметьте, мол, и ёмкость старее некуда!) – Ну, как бы это Вам ловчей пояснить… с бухты-барахты тут…
– Вот сами же сознаётесь. Вы вот великий специалист и гений, – продолжает философствовать Чен Джу, – не будучи мальчиком – простачком, понимаете, о чём речь. …И я ещё, зная сам – кто я есть, не имея бумажки с печаткой, буду выпрашивать у вас остаток Вашего долга передо мной …в сорок страниц всего? На колени встать? Простите, но это, сударь, невозможное дело-с. Ептыть, да я от рожденья классикс с тремя «с» в конце. Это добавляет вкуса-с. А с Вами относительно «эс» вполне согласен и для того времени тоже. Все добавляют «эс». Во все времена. Только в наше время с ироний, а Вы – с наивной честностию. Я это разумом и чувством, понимаете ли, испытываю. Но я по ходу дела добавляю новаций. В этом разница. Обрезаю слишком уж старорежимные лишки. Жеманные они. Убавляют мужество. Время новое, понимаете? Все – солдаты жизни. Скорострелы. Любовь нынче не в почёте…
– Да уж! Это зря…
Все будто Ревизора ждут: «Зря, зря».
– Хвалят вот этого гражданина, – тут Чен показывает на Пушкина, – Белинский, вот, в него втюрен. А «эс» вы сами не смогли упразднить. Так время, батенька, само много чего упразднило. А чего добавило, то никому у ваших не снилось даже. Скоро живём, торопимся. Отсюда вся дурь, матёрщина, говно. Ценности нынче другие. И продукт жизнедеятельности тоже другой.
– Ох, ты! – удивляется Пушкин, сам в юности изрядный шутник, – и чем же народонаселение нынче, извиняюсь, срёт? Чем дышит в современной унитазной уборной? И почто упразднили схождение во двор? Там как-то и мечтается даже лучше… во время живого… процесса-то. Прекрасно раскормленные мухи. Для рыбалки-то. Можно газетку перед тем…
– Я добавляю специи такие. Я возвращаюсь к литературе. Не к туалетной вони, хотя вопрос, конечно, интересный. Вовсе не такой уж юродивый. Я добавляю «дурки». Злые смешинки такие. Для ощущения. Не для потрафки публике, себе, от души и для души. Мир не стоит на месте – я повторюсь.
Разгорячился Чен Джу жутко. И готов Чехова скушать… – А вы мне вдвоем пишетесь тут… За набросок просите зарплату, это что, Ъ, за дела? Не успеваете – пишите ночью. Я эскизик и без вашего смогу накидать… Мне расторгнуть с вами договор… Как… ну, понимаете ли, как снег окропить.
Понимает Антон Павлович, и соглашается с ним Пушкин, что, не умея поссать вот так запросто в снег, не смог бы он пробиться в этой долбаной бандитской стране, где воровство – флаг державы, а уж в оборонном аге… аге… аге… Тут его пластинка зае зае зае-е-е-е-е…
– велел Чен стихом, ведь жизнь вам доро…
– Дорога, дорога, доро-о-оги – запел Антоша.
– А век воли не видать! – встрял Пушкин, изогнувшись двухкамерным трамваем что на углу с Пятницкой застрял.
– И в это время слишком много нахлебников, издателей-шкуродёров, писателишек разных, засасывающих в себя иную альтернативную литературу, – продолжает Чен. – Так засасывает продукты деятельности человека бездонный, безголовый канализационный прибор. Согласны?
– Слово специальное придумали для оправдания: «альтернативная литература», блинЪ… Ну и что это за явление такое? Объясните, пож, классику.
Читать дальше