Сергей Черепанов - Верхом на посохе

Прошли годы, и теперь уже доцент, читающий основы предпринимательства, был восхищен определенностью т. н. американской мечты. «Собственный дом». Как же это правильно! Потому что – конкретно. Большая, ясная цель, определяющая будущее, жизненный путь. Не богатство – безмерное, абстрактное, а именно – дом, родовое гнездо. Образец для подражания, когда дети, вылетая из него, знают, что нужно строить свое, собственное, не только по необходимости, но и по традиции, семейной, фамильной, «так в нашей семье повелось».

В середине ХІХ века скромный дом стоил 500 долларов, и требовались десятки лет, чтобы накопить такие деньги.

Осознанная материальная цель, равновеликая трудовой жизни среднего американца, определила национальный характер, и прежде всего настойчивость и организованность. К этому следует добавить, что и могидж – ссуда под покупку дома лет, скажем, на 30 – заставляла заемщика следить за стабильностью получаемого дохода, иначе, если просрочить оплату, дом могут… Но лучше об этом не думать. То есть думать надо. Думать на этом пути вообще необходимо…

Дом в Честере, маленьком городке неподалеку от Нью-Йорка, оказался, как и положено, стопроцентноамериканским, и тогда, в первый наш приезд, показался большим, фешенебельным. На крыльце под белыми колоннами нас встретили миссис Дженнифер Рокк и мисс Эмма Рокк – мама и сестра. И повели по дому, показали спальни, гардеробные, ванные комнаты и туалеты на каждом этаже, кухню, оборудованную в том числе и посудомоечной машиной, гостиную, застекленную веранду и еще одну – открытую, на заднем крыльце.

Ясно, что такие дома строятся не только для детей и внуков, но и для пра- и прапра-. Я догадывался, что задача эта учтена и в выборе небольшого (соток 12—15), но достаточного участка, в комбинации цветника с элементами огорода, в выборе материала – где должен быть кирпич – кирпич, где дерево – нужные древесные породы, где шифер – отличная черепица. Дом для династии должен быть прочным, двухсполовинойэтажным, выкрашенным в белый цвет. Почему именно в белый? По традиции: чем мы хуже Президента? Ясно, ничем не хуже.

Белый – цвет чистоты, света. «Светлой мечтой всей прогрессивной семьи» и должен быть Дом. Воплощенной мечтой, реальной до-райской наградой за труды всей жизни, за что и дети, и внуки будут благодарить пра- и прапра-, а значит, и наследовать, и продолжать.

По этой причине и Линдин дом мог быть цвета любого, но остался в моей памяти белым, и в силу этого обращенным скорее к небу, чем к земле, выражающим саму «идею Дома». Думаю, по этой же причине Линдин дом выглядел тогда – в 1997-м – излишне комфортным. Сейчас же я могу назвать его хорошим, достойно скромным, в самый раз.

Штатам – одиннадцать. Считайте: если США – 200, а Китаю – 2000 – в пересчете на человеческий возраст – пацан и Конфуций. По этой мерке нетрудно просчитать, что Германия, Франция, Россия – предпенсионного возраста. Боятся, что подсидят. Тридцатилетняя Япония в самом расцвете творческих сил! Украине, если считать от первых гетманов, – 20—22, возраст выпускника. А Штатам – одиннадцать, как Тому и Геку, как тому пацану из «Последнего дюйма», или другому – из «Вина из одуванчиков», и персонажам Нормана Раквелла, и мне. «Я родился на острове Борнео в одиннадцать лет», – писал я когда-то, то есть вчера. Не потому ли Линда и повезла нас по одиннадцати штатам Восточного побережья? Штат за год?

– Я включила в план одиннадцать штатов, и еще – дистрикт Коламбия, как довесочек! – сообщила она в аэропорту, прищелкнув пальцами так, что мы просто обязаны были завизжать – Вау !

И мы завизжали.

– Дом начал строить мой прапрадед, а завершил – дед. Три поколения.

Линда взяла с полки альбом:

– Это мой отец, вот – дед, прадед. А вот здесь в кресле – мои прапра – Лу и Джо. Первые американцы в нашей семье. Мы храним их письма. А это, – Линда перевернула страницу, и в прозрачном файле я увидел пожелтевший листок, – автобиография Джо. Родился в 1818-м в Манчестере, Англия. В 1826-м – да-да, в возрасте восьми лет, семья была многодетной – начал работать на шахте. Рабочий день – 12-14 часов. В 11 лет работу бросил, ушел. Устал. «Закон о бродягах» заставил снова пойти в шахту. В 15 лет встретил Лу, но о семье не могло быть и речи. Ему было 16, когда он прибыл в Штаты. За лучшей долей, как говорится. И снова, после многих мытарств – снова шахта. Но условия – и труд, и быт, и оплата – уже были иные. Через год вызывает Лу. Начинает учиться, вечерами, ночами – школа, горный колледж. В 23 – мастер, в 26 – начальник смены. В 32 – дипломированный горный инженер. Семья растет. Дети подрастают и разъезжаются по стране. Вместе со старшим – Джим идет по его стопам – начинает строиться.