Аркадий Мар - Нескучные истории большого города. Рассказы и повести

Комраков поинтересовался в Спорткомитете, что это за человек, откуда приехал. За свою многолетнюю кочевую жизнь Виктор знал почти всех, кто что-то значил в велосипедном спорте, но Андрея Сергеевича Брыкина не встречал.

– Из Архангельска он, – пояснил Комракову знакомый чиновник из Спорткомитета. – Его документы как раз оформлял. Послужной список у него хороший, но мужик, говорят, крутой… Да что ты волнуешься, разве мы тебя в обиду дадим? Ты же незаменимый!

Тренером Брыкин оказался знающим. И вроде мельком приглядывался к гонщикам, а совершенно точно угадывал, кто в какой форме.

– Зайди ко мне! – бросил он однажды Виктору после тренировки и прошёл в свой крошечный кабинетик.

Комраков не спеша обтёр полотенцем потное лицо и направился туда же.

Брыкин, склонившись над столом, вычерчивал тренировочный график. Потом произнёс, чётко выговаривая каждое слово:

– Как думаешь, пора омолаживать команду?

– Думаю, не нужно! – тоже подчеркивая каждый слог, ответил Виктор.

Тренер довел тонкую паутинку линии почти до края большого листа ватмана, выпрямился, как бы со стороны полюбовался на свою работу и сухо сказал:

– Спасибо. Можешь идти.

Комраков чуть потоптался на пороге, будто ожидая, что его остановят, вернут и вышел из тренерской.

Потом быстро переоделся, поехал на такси домой. Расплатившись с водителем, посмотрел вверх, нашел на седьмом этаже свои окна. Они светились ровным розовым светом. Виктор вошёл в подъезд и, поджидая лифт, нащупал в кармане куртки два ключа, соединенные колечком

Два ключа. Один от обычного стандартного замка, врезанного в дверь еще при сдаче дома строителями. Другой – с затейливой нарезной головкой, купленный в маленькой лавчонке возле старинного собора во французском городе Авиньоне.

Ключи эти Комраков всегда носил с собой: горбатясь на тренировках или вися на педалях в горах, когда отвесный склон, кажется, опрокидывается на тебя, ощущал их легкую тяжесть в кармане веломайки. Ключи от тяжело заработанной двухкомнатной квартиры, где сейчас его жена, Света, выкуривая сигарету за сигаретой, сидит перед телевизором. А может, включив стереосистему, дремлет в кресле с наушниками на голове…

Со Светой его познакомил Вазген, знакомый мастер из автосервиса. Однажды Комраков пригнал свой «жигулёнок» на профилактику, и пока Вазген, открыв капот, возился с мотором, Виктор между делом похвастался, что привез с последней международной велогонки японский видеомагнитофон и, наконец-то, Спорткомитет пробил ему квартиру в новом доме.

– Ну, вы, спортсмены, живете, – завистливо отозвался Вазген. – Месяцами по загранкам мотаетесь… Послушай, продай видик, а? Себе другой привезёшь.

И когда Виктор согласился, на прощание вдруг сунул ему сложенный листок с шестизначным номером.

– Скучать будешь – позвони. Девушку Светой зовут. Хорошая девушка, потом спасибо скажешь.

Однажды вечером Комраков набрал этот номер…

Виделись они часто, катались на Витькиной машине по окрестностям, Света водила его на какие-то концерты и выставки, хотя Комракову на них было отчаянно скучно. Уезжая на сборы, он стал оставлять Свете ключи от своей квартиры. Потом они поженились.

Мотаясь по соревнованиям, он часто звонил ей по межгороду, терпеливо ждал, пока задёрганные телефонистки восстановят все время рвущуюся связь. И, чувствуя себя виноватым за долгие отлучки, привозил ей дорогую косметику, шмотки, сувениры.

Но в каждое короткое возвращение разговаривали они все реже и реже. А ночью, сославшись на головную боль, Света поворачивалась лицом к стене, и так, в темноте, они долго лежали молча, старательно притворяясь, что спят…

…Это был его шанс! Он оторвался от пелетона на две минуты семнадцать секунд, и нужно было сохранить разрыв!

Пока он чувствовал себя хорошо. Вверх-вниз! Вверх-вниз! Снуют, как челноки, ноги, равномерно крутят педали, и велосипед, послушный его воле, летит по этой уходящей вдаль бетонке…

Раз в музее, куда он забрёл, чтобы убить случайный свободный день, Комраков увидел картину. Густое синее небо соприкасалось на горизонте с красноватой землей. Между невысокими пологими холмами узкой лентой вилось пустое шоссе. А на переднем плане закладывал отчаянный вираж человек-мотоцикл. Плавные обводы мотоцикла переходили в мускулистую обнаженную человеческую грудь, красивая голова гордо сидела на крепкой шее, развевались длинные чёрные волосы, и, казалось бешено стучали два сердца – человека и мотоцикла.