Александр Лепещенко - Монополия

Дома стояли потухшие.

За окном висела ущербная луна, и Фонарёву казалось, что она ещё больше побелела.

Мужчине не спалось – тоска и язва пожирали его.

«Я так и не рассказал Марусе ни о бургомистре, ни о питерских, ни о чём… Эх, какой у неё был взгляд! Почему о выборах этих вспомнила? Что её гложет? Она так плотно сжала губы, как будто дверь закрыла…»

– Попробуй её открыть, – повторял бессвязно, как бред, Митя, – попробуй!

Маруся рассеянно глядела, как бледнеет разлитый на полу солнечный свет. «Что же я застыла? Пока дети на прогулке, надо убраться… Может, с туалета начать? Нет-нет, лучше с группы…»

Женщина припомнила о том, что натворил в туалетной кабинке Мартин и скисла.

«Мал клоп, да вонюч… Э-э, Митя бы точно возмутился. Сказал бы, что о детях даже думать так нельзя… Да, нельзя. Но познакомься он с этим Согуренко Мартином, то, может, и переменил бы мнение… Нет, ну почему родители выбрали такое имя? Почему, а? Оно же нелепое…»

Мокрая тряпка послушно поволоклась за шваброй.

«Неужели я детей не люблю? Так порой злюсь на них… Наверное, просто вымоталась? Одна на две группы… А ведь заведующая сулила место воспитателя: «Уж ты, Фонарёва, в “Светлячке” нашем посветишь!..» Ага, спасибо, нянькой все эти четыре года так и светила… На кой только в пединститут сунулась? Дурочка дурная!»

Иссиня-бледноватый кафель в туалете отмылся на удивление так же быстро, как и ламинированный пол в группе. Маруся вылила грязную воду, сменила мешки для мусора, протёрла зеркала. И тут с улицы влетели дети, будто туча саранчи.

«Ой, успела!» – Женщина отпрянула, точно увидела что-то пугающее.

Впереди всех маячил желтоватый малый Мартин – соломенного цвета волосы и глазки. Он бежал к Марусе и, как она про себя называла это, козлогласил. То есть дико, с подвывом орал. Добежав, он обхватил её руками за талию. И вдруг расплакался так, будто замяукал котёнок.

– Милый мой, ну перестань! – успокаивала мальчика Фонарёва. – Что случилось, а?

Согуренко, размазав по щекам слёзы, притих и доверительно посмотрел на няньку. Она тронула его волосы и крепче прижала к себе. А в толпе детей прорубилась какая-то просечка, улица, и возникла воспитательница Катя Закаева. Это была маленькая, худенькая брюнетка с ужимками ящерицы, отбросившей хвост. С трудом переводя дыхание, девушка сказала:

– Ты почему сбежал от меня?

Мартин сделался густо-красен, но ничего не ответил.

– Ты это, Катюш… Не ругай его… Он больше так не будет. Правда, Мартин?

– Да, правда, – охотно согласился мальчик.

– Ну и молодчина! А теперь, детки, послушайте меня… Раздеваемся, моем с мылом ручки и садимся обедать…

Вся толпа тотчас схлынула – дети заторопились выполнять нянькины распоряжения.

– Как ловко вы с ними, Мария Сергевна… – Закаева замялась, но потом продолжила говорить: – Не знаю, что бы я без вас делала… М-да, и спасибо за Мартина!

– Пожалуйста, Катюш! Но ты давай держись… Тебе нельзя раскисать…

– Вы правы… Знаете, как на меня заведующая уже косится? Боюсь её до смерти…

– А ты не бойся! Всё будет хорошо…

– Скажете тоже, – протянула расстроенно девушка, – мне давно пора уволиться…

– Ну-ну, Катюш, успокойся!

– Нет, я неудачница и уродина.

– Брось! Ты вон какая симпатичная… И жених у тебя – красавчик…

– Правда?

– Катюш, ты как ребёнок…

Закаева убрала с лица прядь густо-чёрных волос и улыбнулась.

– Вот и жених… Ну, мой Саша то же самое говорит…

– Ладно, пойдём кормить наших гавриков… Пойдём?

– Мария Сергевна, вы – такая… Вы – славная… Добрая… Заведующая просто обязана вас на группу поставить… Вон «пятёрка» без воспитателя!

– Катюш, она не поставит.

– Но почему?

– Да потому что… Перепёлкина предупредила меня о сокращении… Работаю до новогодних праздников, а потом с вещами на выход…

– Как она могла? Вы так старались!

– Ладно, Катюш! Пусть это на её совести остаётся…

После обеда начал реять лёгкий, редкий снег, и заведующая отправила Фонарёву чистить центральный вход – помогать детсадовскому дворнику. Закаева от этого ещё больше расстроилась. Она словно смотрела на всё сквозь мутное стекло. Марусе даже пришлось её после утешать.

– Понимаю тебя, Катюш… Но не надо так…

– Нет, не понимаете.

– Катюш…

– Как вы жить будете?

– Я не одна, у меня муж… Мама его, Наталья Николавна… Она – замечательная… Представляешь, сама пенсионерка, а в Москве гувернанткой устроилась и нам денег присылает… В общем, проживём!