Не дожидаясь очевидного, Егор припустил через мостовую, осклизаясь на трамвайных путях стоптанными башмаками, обогнул пару черных джипов, окончательно разъехался ногами по брусчатке и крепко приложился головой об колодезный люк. С искрами из глаз. Как в сказке.
* * *
Вздрогнув, Егорча очнулся из кошмара в явь. Над головой привычно нависал дощатый потолок с набитыми мхом пазами. Доска пятидесятка, уложена плотно. Поверх мха для пущего тепла слой мелкого песка сантиметров в двадцать.
Однако заметно повыветрило за ночь. Избушка старая, просела со временем. Вон и дверь уже шоркает об косяк, напоминает о себе.
Пора, пожалуй, и подтопить. Под утро самое то. Для сугреву.
В печи была хитрость. Специально сотворенная. Обычная плита с отсеком для готовки и духовкой. Духовка за давностью лет выгорела и служила добавочным коленом под тягу. Хитрость заключалась в том, что перед тем как запалить поленья в основной топке, следовало, приподняв кольца над духовкой, просунуть сверток бересты прямиком под трубу.
Только в том разе пламя, загудев, уходило из топки через духовку в самый низ печи, вырываясь искрами после в высоко выпущенную трубу над крышей.
Егорча привычно подпалил берестяной сверток, скоро подсунул его под трубу и тут же запалил лучиной расщепленный смоляк в топке. Уже через пять минут изба освещалась всполохами пламени из чуть приоткрытой дверцы, а завываниям ветра снаружи вторило уютное гудение печурки. За окном рваными кусками стелился предрассветный туман, обволакивая склонившиеся книзу тяжелые еловые лапы.
Место было глухое. Из-за обилия поваленных штормовыми ветрами с озера вековых елей остров назывался «Медвежий» или «Кархусаари». «Кархушуари» на местном диалекте. На зиму под вывороченными корнями укладывались на спячку медведи. Отсюда и название. Одна, а то и две берлоги каждый год. Медведей били местные. Обычно в январе, феврале по озеру приезжали на буранах к заранее выведанным берлогам. Били с «калашей», вовремя выкупленных у ушлых прапоров с расформированной семь лет назад погранцовской части.
Весной, бывало, местные загоняли по насту лосей, наполняя лес треском буранов и отрывистыми хлопками карабинных выстрелов. Видимо, благодаря этим промыслам, да и тому, что места были глухие, дикие, наведывались по льду на остров и волки, привлеченные запахами свежей крови.
Егорча, убаюканный теплом, заново задремал. За окном слоились предутренние сумерки.
* * *
Очередной сон, невнятный, сквозь дрему. Егорча, в то время еще Егор Балазейкин, менеджер отдела оптовых продаж, нервничает, суетливо вертится в ожидании. С обратным откатом обычно всегда так. Сидишь, втихую высчитываешь проценты, выходишь из офиса договариваться со снабженцем по мобиле. Потом обоснование демпинга, служебная записка в отдел безопасности и финансового контроля. Подписи, визы, накладные, расчетные листы. И долгожданный дележ обычно где-нибудь возле метро.
Новый заместитель начальника отдела копал под Егора давно. Так глупо попасться на отчетности. Кто же мог знать, что откатные схемы с недавних пор фиксировались в экселевском файле отдельно от всех менеджеров. Погорел Егор Балазейкин на банальной жадности, оборзев в снижении процентной наценки. И вот он, «ковер», после контрольного мониторинга переданных клиентов.
Начальник службы безопасности Тихомиров Павел Сергеевич. Замначальника отдела оптовых продаж Соболев Александр Сергеевич. Коммерческий директор Степунов Борис Федорович. Сидят в переговорной. Перед ними стоит Егор.
– Триста тысяч, Егор, возмещать будешь налом, лично Павлу Сергеевичу под приходные ордера. Мы не звери, поэтому сроку тебе две недели. Трудовая пока у нас. По какой статье будешь уволен, решит генеральный.
– Я, Борис Федорович, это ошибка какая-то, правда. Они действительно всегда по бонусам работали, еще с прошлого года.
– Егор, они-то работали. Ты только уже десять минут не можешь нам объяснить, почему эти бонусы выросли в два раза за последние три месяца. Притом что объемы отгрузок те же, контактные лица те же. А контрольный звонок начальнику отдела снабжения с подачи Александра Сергеевича выявил, что твои же клиенты и не подозревают об изменении схемы бонусирования. Нам это как понимать, Егор?
Руки липкие. И, кажется, совсем некуда их деть. Кровь шумно, осязаемыми толчками стучит в голове.
* * *
Егорча, вздрогнув, очнулся, смахнул со лба липкую паутину испарины. Откинул бушлат, неторопливо слез с нар. Поставил черный от копоти чайник на печь. Надо будет натаскать еще дров в избу под нары из-под навеса сегодня. Пусть сохнут. Дожди зачастили. Промозгло. Сыро.
Читать дальше