Надежда Мотылек - Театральный детектив

Ксюша медленно шла по полутёмному коридору. Она вбила в свою неспокойную голову, что после вчерашнего потрясения она будет бояться выходить на сцену, и эта мысль требовала немедленной проверки. Очень осторожно Ксюша заглянула за тяжёлые двери. Сцена была тщательно убрана, «ёж» водружен на место, дежурка освещала подмостки мягким, тусклым светом. Ксюша медленно двинулась по сцене, с опаской поглядывая вверх. Дойдя до середины, она уже совершенно успокоилась и развернулась было обратно, как вдруг очень странный звук, наподобие бульканья или кваканья, привлёк её внимание. Он повторялся со странной периодичностью, напоминая… Да, это был телефон! На этой пустой сцене звонила чья-то мобилка! Ксюша двинулась на звук, надеясь, что звонивший проявит настойчивость и не бросит трубку. К счастью, он оказался настырным и вскоре она заметила такой же равномерный отсвет где-то в глубине оркестровки. Звук прекратился, но она уже видела его. Он лежал на полу, под одним из стульев музыкантов. Не прошло и пол минуты, как запыхавшаяся Ксюша, усевшись на стул в тёмной оркестровке, уже держала мобилку в руках. Экран был с трещиной, но она всё ещё работала. Дорогая… Чья же это? Кого-то из музыкантов? Ищет ведь, наверное, растяпа. Теперь только через шоколадку получит! Понять бы ещё, кто хозяин… И тут на заставке она увидела фото! На нём была изображена улыбающаяся женщина и два чудесных близнеца… Где-то видела она уже это фото. Да! На столе в кабинете директора! Именно к нему она тогда апеллировала, пытаясь прекратить навязчивые ухаживания (такое не забудешь!). Значит… это был телефон Ильина! И значит, судя по трещине, он был у него в руках, когда это случилось… Надо отдать родным, всё же память, каким бы он там ни был… И тут странная мысль посетила светлую Ксюшину голову. Она зачем-то открыла звонилку и посмотрела на последние звонки – такая вот блажь. И тут по спине пробежал неприятный холодок – последний отвеченный был очень знаком ей. Даже не так: это был её, Ксюшин, номер! Ксюша уставилась на светящийся в темноте квадрат, не веря глазам. Звонок был принят вчера, в восемь двадцать две! Ерунда какая-то… Она не то, что вчера, а вообще никогда ему не звонила! Он и без этого приставал при каждом удобном случае со своими сальными намёками. Слова в голове мелькали, как стёклышки калейдоскопа, складываясь в предложения то так, то эдак. Липкие от пота руки, поняв, что на мозг нет никакой надежды, самостоятельно полезли в сумку и выдрали оттуда мобилу. Так, теперь её звонки! Ну вот же, последний от Лёньчика, у которого вечно не хватало терпения дождаться, пока она переоденется и выйдет из театра! Именно в этой спешке она и забыла мобилу в гримёрке! И уже через минут десять ему был сделан звонок, которого у неё нет? Ксюше ярко представился её серебристый телефончик, лежащий на столике в безлюдной гримёрке, который, от нечего делать, самостоятельно включается и набирает номер директора… Бред какой-то! Механически сунув оба телефона в сумку (какие уж теперь родственники покойного!) Ксюша, задевая стулья и пюпитры для нот, прогремела к выходу. Непонятно…

Через час администрация таки выбралась из подполья и было созвано экстренное собрание. Вопрос был один: кого делегировать на такую важную для театра сессию вместо покойного директора. Подавляющим числом голосов был выбран Юра Матейчук. С ним на сессию шла небольшая группа от молодёжи под предводительством, естественно, Лёньчика – куда ж без его энергии! Но не могла сейчас Ксюша этому порадоваться. Думалось совсем о другом – на сегодня у неё была намечена встреча, на которую Ксюша очень надеялась!

– фа-фа, фа-фа фа-фа-фа? – Никеша запихивался сосисками, которые лежали на поверхности пакета с принесёнными Ксюшей продуктами.

– Чего? – протянула Ксюша, выкладывая на стол хлеб, контейнер с уже сделанным капустным салатом, сметану и другие вкусно пахнущие вещи. Сосиски выдрать у Никеши получилось только частично.

– Я говорю, что здесь непонятного? – сказал Никеша уже более внятно, вытерев руки об шорты и склонившись над двумя телефонами, лежащими тут же, на столе, – Ксена, ну ты же не глупая!… А тебя развели, как девочку!

С Никешей Ксюша дружила уже с год. Его мама, уезжая в Германию, обратилась за помощью к ближайшим соседям и в ту судьбоносную минуту в общаге оказалась только Ксюша. Её сын, Иннокентий, страдал боязнью открытого пространства и, при этом, никак не желал ехать с родителями за границу. Совершенно не способный выходить на улицу, он нуждался хоть в какой-то помощи, ведь есть же что-то надо! И вот Ксюша примерно раз в три дня приносила ему продукты и другую дребедень, типа шампуни, батареек или детали для компьютера с неповторимым названием. Никеша был чуть старше её, худенький, с удлиненными конечностями и уже обозначившейся сутулостью. «Я не худой! Я жилистый!» – обычно отвечал Никеша на некорректные замечания Ксюши по поводу его телосложения. К особенностям его добавлялся также невероятный математический ум и, как следствие, склонность к компьютерам и другой мыслимой и немыслимой технике. Да он и сам был, как длинный, худой компьютер.