Надежда Мотылек - Театральный детектив

Ксюша любила Нонну. С ней было просто и уютно, как с бабушкой. Она была из тех, кто не работал здесь, а служил. Всю жизнь, получая мизерную зарплату, она провела в этом театре, так и не заимев семью. Нонна пришла сюда ещё девочкой после какого-то ПТУ, но очень скоро на ней стал держаться весь репертуар и об отсутствии образования как-то забыли. А ещё она была потрясающе красивой и, говорят, имела множество любовников, до сих пор проявляющихся таинственными связями сверху.

– Отдыхаешь, деточка? – спросила она Ксюшу с понимающей улыбкой, глядя на неё поверх очков.

– Да вот, хочу репформу забрать на стирку, – Ксюша взяла кучу вещей со стула и как раз пыталась засунуть её в слишком маленький для этого пакет, – Что, лютует Марфа?

– Да пусть хоть лопнет! – Алиса с раздражением подула на свои прекрасные пальцы, – Узнала на днях, что у Гольцмана я была на главной роли в распределении (Ильин постарался!), а эта сволочь вычеркнула! Признался мне вчера! Это через два года! Чего она прицепилась ко мне, девочки?

Ксюша с иронией глянула на неё и, поняв, что сражение с пакетом всё равно проиграно, уселась на стул.

– Так ты сама виновата, Аль! Ты зачем сейчас ногти накрасила? Чтоб позлить её? Я давно тебе говорила: сними эти серьги большущие, губы накрась помадой не такой яркой, ногти укороти хоть немного… И вообще, репобувь одень, а не эти каблучары…

– Ага! И буду, как ты, ходить – в джинсах и футболке! Вот же не дождётся она! – Алиса довольно рассматривала в зеркале свою полупрозрачную блузочку. Из дорогого бутика, судя по виду… Непонятно только, за какие шиши?!

– Боюсь, козочки, что скоро всё решится само собой… – миролюбиво сказала Нонна, постукивая спицами, – Вы уже знаете, куда пойдёте, если?…

Установилась пауза. Не хотел мозг всерьёз искать выход, как будто происходило всё это не всерьёз…

Ксюша нехотя сказала, что подумывает о столице, давно зовут. Мастер бы уж подсуетился. Алиса надеялась на Ильина, он обещал помочь. А балет… Его уже и след простыл, они по сцене уже порхали. Да про их планы как раз известно – бригаду сбили и гайда по ресторанам деньгу зашибать.

– А я, девочки… Я без театра… с ума сойду! – тихо сказала непонятно когда появившаяся Маруська, всхлипнула коротко и вдруг расплакалась навзрыд.

В общем, невесёлый какой-то вышел разговор.

Солнце через неплотно задёрнутые шторы попадало прямо в левый глаз, Моцарт нагло вытирал жирную после еды морду об край дивана, через распахнутые псом двери доносился запах жареной колбасы (живут же люди!) … Но ничто не могло испортить утро выходного дня! Ксюша лежала с полузакрытыми глазами, оттягивая просыпание. Ей вспомнился вчерашний вечер. Спектакль опять отменился и театральный люд высыпал из театра в восемь с чем-то. Кто-то глянул наверх и заметил, что свет в кабинете директора горит. Пусть вообще всю ночь не спит, паразит! Затем большая развесёлая орава – вернее, самая активная её часть – направилась в кафешку, затем в караоке… Затем, кажется, были у кого-то в гостях… В общем-то, план по улучшению настроения после неприятного дня был перевыполнен, не считая, конечно, посеянной Ксюшей мобилки. Она резко села в постели. Этот телефон был общим подарком на её день рождения и все тщательно следили, чтобы она пользовалась им, и, удостоверившись, довольно переглядывались. Надо было немедленно начинать поиски! «Срочно в театр!».

Этим и объясняется появление Ксюши на тёмной сцене в понедельник утром, когда все нормальные актёры видели ещё десятый сон…

Бригада полиции, вызванная охраной, прибыла удивительно быстро и обследовала, обнюхала, измерила всё, что только могла. Погибшего человека быстро идентифицировали. Им оказался не кто иной, как директор театра Ильин. Прибывший врач предварительно заключил, что смерть настала вчера, примерно в девять-десять часов вечера. Причина: проникающее ранение головы острым, длинным предметом «Вот же люди! Нет, чтобы по-человечески сказать – убило сорвавшейся сверху декорацией!».

Ксюшу, пребывающую в шоке, опросили. Потом она что-то ещё подписывала… Но понятно, что толку от неё не было никакого и к вечеру её отпустили, голодную и с полной кашей в голове. Надо ли говорить, что про мобилку, из-за которой Ксюша приобрела одно из самых неприятных воспоминаний в жизни, она даже и не вспомнила.

На следующий день театр гудел, как улей. Костюмеры устроили скандал – пропал один из мужских костюмов, висящий среди других за задником сцены (во вторник шёл тот же спектакль и заносить их в цех было бессмысленно). Потом он был найден на женской стороне и всё чудесным образом успокоилось. Ксюша нашла телефон, он преспокойно лежал на столике в гримёрке. В курилке помалкивали, перекидываясь незначительными фразами. «Галкина! Как это тебя угораздило?» – только и сказал Геша, меланхолически выпуская струйку дыма, – «У тебя талант всегда оказываться там, где не надо…". Вообще, народ был подавлен, жался друг к дружке по углам и перешёптывался. Администрация закрылась в кабинете директора, как в бункере, решая, что делать дальше. Чужаки в чёрной полицейской форме шастали по театру, опрашивая то рабочих сцены, то уборщиц, то кого-то из актёров по непонятной никому схеме. Но по интонации и по самим вопросам было видно, что им уже всё ясно, что это не их парафия и что произошедшее – несчастный случай.