Вера Заведеева: Колокольчики мертвеца

Открыв дверь в соседнюю комнату, он опешил: посеченная осколками, залитая кровью кровать, медленно оседающий пух из разорванной перины, словно снежинки, засыпающий разорванные книги и бумаги. Сломанная этажерка в углу. На полу – человек в гимнастерке. Затылок срезан, череп вскрыт, словно консервная банка, розовеет мозг. Бурые, слипшиеся от крови волосы повисли сосульками… «Граната! В окно швырнули!» – понял Алексей. Возле кровати белел листок бумаги.

Выдана Струку Сергею Ивановичу в том, что он действительно является директором школы № 1 Скитского хутора Станиславской области УССР.

Справка выдана для…

А дальше – грязный след сапога. За спиной резко щелкнуло. Алексей метнулся в сторону, но удара пули не услышал. Выскочив на крыльцо, он едва не сшиб одноногого старика в обтерханном мундире времен Австро-Венгерской империи.

– Езус-Мария, кто тутай? – испуганно попятился дед.

Алексей представился и в свою очередь спросил:

– Ты, дед, кто?

– Естем сторож. – Проше, проше, пан научитель. Давно пана чекаем [2] Ждем (польск.). .

Алексей закурил. Старик, путаясь в польских, русских и украинских словах, никак не мог собраться с мыслями. Алексей протянул ему папиросу, тот поклонился и пристроил ее за ухо.

– Пан директор хотел учеников собрать, скоро надо начинать учиться. Но время такое страшное… Во́йна, най ее холера везьме, йой во́йна! Ах, пан научитель! Если бы не во́йна, пан директор был бы жив. Йой, то был человек! Во́йна замордовала.

– По-твоему, его немцы убили?! – возмутился Алексей.

– Не знам! Ниц не знам, хто. Мордерцы [3] Убийцы (польск.). из лясу пшишли.

Бандеровцы! За что? Алексей встряхнул легонько сторожа, сокрушенно мотавшего головой. Узнав от бестолкового деда, где ему найти сельсовет, Алексей побежал искать местную власть. А бедный старик еще долго поминал Матку Боску, пшекленту во́йну и смутное время, в которое ему пришлось доживать свой век в одиночестве.

Председатель с озабоченным видом, кивнув Алексею на стул, продолжал распекать чернявого мужичонку за незаконную порубку в казенном лесу. Алексея слушал рассеянно, объяснив, что сам все уже видел, но нет времени на похороны, каждый час дорог – поля еще не убраны, зерно осыпается.

– Вы что? Человек убит! В район сообщили?

– Да без толку: милиционеры в хуторе порыщут, а в лес – ни-ни. Поколготятся, попьют горилки, акт составят и в обрат. А мы время зря потеряем. Ты, парень, на меня больно-то не зыркай! Что я могу? Их в лесу – сила, а нас? Знаешь, что вытворяют националисты? Весь хутор в крови потопят, пеплом по ветру пустят. Их в лесу тысячи, оружия им немцы оставили целые склады. Они людей жестоко мучают, убивают, жгут. Вот вернется народ с войны, тогда и покончим с бандеровцами. Чтобы этот лес прочесать, целый фронт надобен. А пока нужно тихо сидеть и не чирикать – дольше проживем. И ты, друг сердечный, таракан запечный, особо не петушись. Покойник Струк тоже горячился, хотел школу открыть к учебному году. Да какая там школа! Не до нее пока. Живым бы остаться. А школу открывать нельзя – лесовики не допустят этого.

– Значит, надо подчиниться этой сволочи? – негодовал Алексей.

– Напрасно ты так. Один против них не пойдешь – сломают. Я тоже поначалу маялся, а потом привык: лучше живым остаться, чем на рожон лезть. Струк тоже все горячился, вот и погиб по-дурному. Сгинул понапрасну. По глупости. А я действую по обстоятельствам.

– Вы коммунист? – усомнился Алексей.

– Состою в кандидатах. Я свое дело делаю, но… не обостряю, чтобы требухе моей на елке не висеть. В хозяйстве у меня порядок, лес казенный сберегаю. А с этими… из леса… стараюсь не связываться. Войска у меня нет, чтобы с ними биться. Тебя бы на мое место…, – разозлился председатель.

– Да это же форменное предательство! – Алексей нервно шарил на поясе, забыв, что он безоружный (майоров пистолет остался в котомке). – Кто здесь хозяин, в конце концов? Мы или бандиты? Где ваш актив?

– Нас-то всего ничего, а в Черном лесу Резун. Слыхал про такого? Не приведи Господь с ним свидеться. А что актив? Поживешь, увидишь. Только помни: тише себя веди, не нарывайся. Кстати, похороны завтра, гроб уже делают и священника предупредили.

– Поп будет коммуниста отпевать? – возмутился Алексей.

– Ничего, это мы для видимости. Народишко у нас темный, без церковного обряда никак нельзя. Крест, конечно, ставить не будем: узнают в районе, да и те… в лесу… не одобрят. Потом памятник сработаем из тиса – сто лет простоит. Кстати, помоги надпись на нем сочинить. Юрек, полячок, намалюет. Хороший художник будет, даже иконы подновляет, хоть и сопляк еще. Ну, як, козаче, уяснил ситуацию? Терпи, пока терпелка не треснет, – усмехнулся председатель.