Людмила Синельникова - Пленники кристалла

Обнаженные тела и обезображенные головы то ли людей, то ли животных заполняют пространство. Они движутся с такой скоростью, что сливаются в размытые линии.

От такого мельтешения кружится голова и когда кажется, что нет больше сил выносить это, мелькает свет, отражая блики от лезвия занесенного над головой топора…

Крик заглушает все звуки видения. Крик заставляет Бена открыть глаза и дернуть ногу. Отсутствие ступни – веская причина, чтобы вырваться из плена сна.

Он вновь в 2016 году, в сокращающемся мире, который пахнет его потом и кровью. Но теперь ко всему этому добавился новый аромат: воздух наполнился запахом обожженной плоти. Обрубленная нога покоится на платформе, пульсируя болью. Капли пота стекают по спине и холодят, словно кто-то прошелся сзади, подняв прохладный поток воздуха.

Бен знает, что там никого нет, но все же оборачивается. Оборачивается, чтобы увидеть ее – Главу клана, свою бабку. Он многим ей обязан: она снабжала его книгами из хранилищ, пока он жил в Рэдланже, поддерживала стремление заниматься медициной. И сейчас он рад был видеть ее хотя бы в роли призрака, созданного сознанием, которое еще теплилось в этом теле, охваченном лихорадкой.

– Эрна, почему смерть постоянно преследует меня? – сквозь хрип вырывается вопрос.

– Не тебя одного, – женский голос, мелодичный и тихий, звучит везде. Бен слышит его, будто Эрна рядом. От фигуры, стоящей напротив, идет свет, и приходится поднести руку к лицу, чтобы отгородиться от него. – Жизнь и смерть – две части одного целого. Без второго не бывает первого.

Тьма раздвигается, уступая место зелени: она щекочет ноги, наполняет легкие ароматом цветущих растений.

Бен словно переносится в Рэдланж двенадцатилетним подростком, у которого еще все впереди.

На краю обрыва стоит светловолосая женщина с толстою косой, спускающейся до бедер. Тонкая накидка покрывает обнаженные плечи, длинный шлейф платья приминает траву.

Ее словам вторит шум воды, бьющей у подножия обрыва.

– Нельзя спасти тысячи людей, не убив одного. Разве ты сам не говорил об этом? – ироничные нотки в голосе даме вызывают на лице парня раздраженную гримасу.

– Это всего лишь отговорки. Признание в собственном бессилии. Ведь нельзя же спасти всех. Приходится выбирать. Но я не бог.

– Бог людей, Иен, создал их слабыми, а Кхорт сделал нас сильными. Так почему бы не усовершенствовать то, что создал Иен? И если кто-то умер, не стоит винить в этом себя.

Женщина медленно поворачивается к собеседнику, сидящему на траве.

– В конце концов, мы не обязаны вмешиваться в дела людей. Пусть ими занимаются теурги – не стоит магам давать возможность лишний раз нас ненавидеть.

– Но нельзя заниматься наукой ради науки. Она должна приносить пользу. Бабушка, разве не так?

Колышутся юбки, дрожит шлейф, надушенная рука касается щеки паренька.

– Многие открытия бывают опасны. Не все знания могут принять люди. Иногда лучше промолчать, отойти в сторону и смотреть, как гибнут десятки, вместо того, чтобы спасти их и спровоцировать гибель тысяч.

Солнце палит нещадно и слепит глаза даже в этом мороке. В мельтешении точек сливаются дни и года. Память перематывает воспоминания. И кажется, что место осталось прежним и лица окружающих не изменились. Лишь он – уже не подросток, а мальчишка, проклятый – ребенок вампиров, который еще не прошел обращение. Его голова покоится на подушках, тело лихорадит. Ему всего восемь лет…

– Не надо было запирать его в подвале, – голос матери звучал глухо из-за закрытой двери, на которую устремлен лихорадочный взгляд мальчишки. – Вильгельм, он же еще ребенок. Ему бы бегать с друзьями по двору, играть в вышибалы на мечах, а не сидеть в твоей лаборатории, растирая минералы.

– Не смей мне указывать, как воспитывать сына.

Звук пощечины и вскрик матери отозвался болью в голове ребенка и в сердце того, кем этот ребенок стал, словно сон соединил двух существ: проклятого и вампира.

– И пусть он знает, – голос отца гремел, и даже обитая железом дверь не в состоянии заглушить его. Эта фраза предназначалась не для матери, а для него, внука Главы клана. – Как только ему станет лучше – он вернется в подвал. Наказание еще не закончено.

Тело болело. Болели раны от отцовского кнута, прошедшего по спине, болели мышцы, которые сводило судорогой, болела голова. Все это мог бы исправить маг жизни – дарк Ланс Паттерсен, но отец не впускал его в дом.