Николай Тычков: Повесть и рассказы

Печь была набита дровами под завязку, солярка била резким запахом. Сначала медленно принялась пропитанная ветошь, за ней огонь пополз по мокрой от тающего снега древесине. Вот занялись мелкие веточки, потом чуть покрупнее, и, наконец, затрещали влажные поленца, загудела труба от тяги.

Печка действительно была огромной для такого объема. Землянка прогрелась за десять минут, а через пятнадцать – уже снимал с себя ещё влажную одежду и развешивал на многочисленные гвозди, вбитые в потемневшие осиновые бревна – стены.

Укутавшись в старое ватное одеяло, лежа наблюдал за огнем. Как тот задорно и быстро, с веселым треском пожирал дрова. Слушал, как жизнерадостно, с запалом, набирая обороты, гудела свою мелодию труба. Как бесновалась вовне, там, за дверью, вьюга. Как она скреблась своими коготками-льдинками по оконному стеклу, выла, пробиваясь в щели, метала снежные комья, закручивала вихри, пытаясь морозным дыханием вернуть свою абсолютную власть. Но куда ей… Стенки бочки и труба покраснели.

Вдруг все исчезло, и ты уже не в землянке, а летом, на песчаном берегу, с друзьями. Плещешься, брызгаешься, смеёшься. Потом опять жар раскаленной печи, вой вьюги, нежный звон стекла. Что за состояние? То провалишься, то опять возвратишься. Нега? Дрема? Упоение? Это как в детстве. В книжке, где на стихотворение: Светлячок зажег фонарик почитать что-то там в рифму букварик, была нарисована чудная картинка. Представляйте, если не видели. Темно. Цветок с закрытыми лепестками – домик светлячка. Маленький фонарик, такой, знаете, как в фильмах про 18—19 век: четырехгранный, с огоньком внутри. Вот у светлячка такой же. Через небольшое оконце видно, как уютно он устроился в своем домике почитать. Крошечный столик, кроватка и покой… Тайком от родителей я пытался воссоздать ту атмосферу, которую так удачно получилось передать художнику. Прятал под подушку фонарь, и когда, пожелав спокойной ночи, мамка закрывала дверь, включал его, устроив норку из теплого одеяла. И смотрел. Просто смотрел. И чем дольше смотришь, тем отчетливей осознаешь, что ты и есть тот самый светлячок, в том самом цветочке, с таким же, как на картинке, фонариком. И, конечно же, вокруг никакое не одеяло, а закрытые лепестки тюльпана, за которыми вовсе не комната, а самая что ни на есть настоящая ночная лесная поляна, которую под мерное стрекотание цикад чуть освещает проникающий наружу приглушенный полупрозрачными стеночками твоего жилища свет.

Опять вой пурги, опять печка. Опять провал. Только теперь – новогодняя открытка. Там же, из того же возраста, из детства. Маленькая деревенька из четырех-пяти дворов на полянке посреди большого темного леса. Зима. Мороз. Снег везде: на крышах, на резном наличнике, по плетню белая бахрома, гнет лапы старых елей к земле. Занесло дороги, тропинок не видно, около крыльца большой сугроб. Безветренно. Дым из трубы растворяется в ночном звездном небе. Месяц. В окошках свет. Какая-то упоительная уединенность и защищенность. И ты понимаешь – там тепло, хорошо, спокойно. Туда, туда, там хочется оказаться, там встретить Новый год. Без суеты, без предпраздничных забот, без телевизора, без электрического света, со свечкой, уютно на печи, завернувшись в одеяло, слушать сказки, наблюдая за таинственным снежным сиянием через небольшое оконце.

Бах! Бабах! «Ну все, одевайся, поехали». Куда?! Туда наружу, где не перестает, а только усилила своё негодование вьюга? Откуда?! Отсюда, где как светлячок? Где как на новогодней открытке? Да вы за кого меня держите, господа-товарищи… Отвечаю как булгаковский персонаж, который предполагал на предложенный ему с утра выбор встать или расстрел, сказать: «Стреляйте». Что в тех реалиях звучало как: «Вы что, озверели? Никуда я не пойду». Тишина. Дядя Саша первый подал голос: «Ну и правда, и не надо никуда идти, места хватит». А мудрый папка тихо произнес: «Рыбу люди ждут». Люди… Ждут… Встал, оделся, вышел… Детство прошло…

Однако мерцание звезд в неосвещенной городским огнем черной выси, блеск снега, вторившего этому причудливому сиянию мириадами холодных искр, хруст под ногами и полозьями санок вопреки здравому смыслу настойчиво убеждали, что вернусь туда и пребуду в нем вечность.

Зарисовка 2. Дождик

Для кого как сложилось проводить время своего летнего отпуска, а в нашей семье существует традиция выезжать дикарями на острова. С самого начала, со дня свадьбы. В смысле после, как отгуляли, повез жену в свадебное путешествие… на остров. На двое суток. Надо сказать, что изначально привык располагаться без удобств. Зачем палатка? Лег около костра, завернулся в брезент и спи. Холодно стало – либо дров подкинь, либо собаку обними. Зачем воду с собой таскать? Река рядом – пей, хоть упейся. Стол, стул, теплые вещи… да я Вас умоляю. К чему везти столько ненужного барахла? Но здесь молодая жена. Человек неискушенный в жизни на лоне природы. Поэтому у друга взял палатку… и все. Только палатку. Одеяла, матрас, подушки. Зачем? Палатка же есть.