Мария Дмитрова - Перекресток в центре Европы

Обменялись кольцами, взятыми для церемонии у пани Зины, причем Франте оно оказалось мало, а к переживаниям Юли добавилось еще одно: не потерять увесистое золотое украшение, которое пришлось незаметно надеть на большой палец, чтобы не соскользнуло в суматохе.

Потом позировали для фотографа, который должен был запечатлеть поцелуй молодой четы. Вообще фотографировали каждый шаг, это делалось для подтверждения подлинности происходящего на случай проверки в полиции.

– Если будут проверять, – напутствовала пани Зинаида, – пожалуйста, альбомчик с фотографиями свадьбы! Не подкопаешься! Должен быть!

Поэтому поцелуй фотографировали особенно тщательно, но даже пятый дубль вышел неубедительным: изнемогающая от смеха невеста отталкивает жениха, который обнимает ее с таким опасением, словно боится измять собственный костюм.

– Ты кто, вообще? – строго прищурилась на молодого мужа новобрачная, едва церемония подошла к концу, – йак сэ ймэнуеш ( как тебя зовут )? Петер Масны?

– Нэ, – замотал головой, он, – Франтишек Тучны.

– Почему это? – изумилась молодая жена, – Вань, Ваня, иди сюда! – закричала она, так как объясниться с чешским мужем без помощи русского мужа было невозможно.

– Тихо! – одернул ее Иван, – возьми парня под руку и не привлекай внимание! Тут же могут быть люди из полиции! Мало ли что! Дома поговорим. Все нормально.

Юля едва дождалась, пока они добрались до квартиры пани Зинаиды.

Оказалось, что парень, за которого она должна была сегодня выйти замуж, за день до свадьбы сломал ногу. Зинаида, как настоящий мастер своего дела, немедленно нашла замену и так сумела извернуться с документами, что церемонию переносить не пришлось. И так захлопоталась, что забыла предупредить заказчиков. Да и какая им в конце-концов разница? Жених – в наличии, свадьба состоялась, какие вопросы могут быть?

Все радостно переговаривались, поздравляя не молодых, а пани Зинаиду, которая плакала и смеялась одновременно, бесконечно повторяя, как она выкрутилась из этой непростой истории.

– Мыслила йсем, же сблазним ( я думала, что сойду с ума ), – рассказывала она, мешая два языка, – надо же было этому недотепе сломать ногу!

– Так как все-таки зовут моего жениха? – приставала к ней молодая супруга.

– Не жениха, а мужа, – поправила ее пани Зинаида, – Франтишек! Франта Тучны! Да какая тебе разница: был Масны ( мясной ), стал Тучны ( жирный ). Не бери в голову, через три года получишь подданство и разведешься.

Действительно, разницы не было никакой.

Юля, наконец, смогла рассмотреть своего мужа. Ростом чуть выше нее, коренастый, темные волосы вьются крупными кольцами. На лице застыло настороженное выражение, словно он ждал от всех какого-то подвоха. Ему бы кольцо в ухо, расписную рубаху и, ни дать, ни взять – конокрад из цыганского табора.

Франта чувствовал себя не в своей тарелке, ему очень хотелось поскорее уйти. Деньги он получил, ему давно пора, дел невпроворот. Никаких дел у него не было, только желание поскорее добежать до ближайшего магазина и выпить пива заставляло его ерзать и поглядывать на часы.

«Как они пьют эту кислятину, – думал он, всеми силами сдерживаясь, чтобы не скривиться после выпитого шампанского, – кто вообще завел моду пить эту бурду!»

Нет, алкоголиком Франта не был. Выпивал, конечно, как все, иногда мог и перебрать, но это случалось не так уж часто. Вот пиво, это да, две бутылочки «старопрамена» были его ежедневной нормой.

Сам себя он считал хитрым и умным, только вот удача никак не давалась ему в руки. Именно этим он объяснял то, что постоянную работу найти не получалось, а все попытки заняться каким-то своим делом терпели крах. Любые мало-мальски ощутимые усилия Франта считал чрезмерными, был уверен, что все к нему придираются и заставляют работать больше других. При выплате денег всегда оставался недоволен суммой и устраивал нудные препирательства, после которых уходил с гордым заявлением, что найдет себе место, где умеют ценить его труд. И никогда не получалось достойно отстоять свои попираемые права. От него просто отмахивались, как от надоедливой мухи. Его диплом маляра-отделочника давно валялся где-то среди старых документов, засунутый туда много лет назад за ненадобностью. Меньше всего на свете Франте хотелось возиться с красками и дышать запахом лаков. Поработав немного в строительной бригаде, он решил открыть свое дело. Однако ничего не получалось, «свое дело» начинало пробуксовывать не начавшись: в голову, к сожалению, не приходило ни одной интересной мысли. Так, ерунда какая-то. На родителей надеяться не приходилось – те жили своей жизнью, и ничем помогать ему не собирались. Знакомые, которых и было-то не так уж много, никаких дел иметь с ним не хотели: все прекрасно знали, что Франта бездельник и пустобрех, каких свет не видывал.