Мария Дмитрова - Перекресток в центре Европы

– Ну, подумай, – убеждал ее Иван, – мы устроимся, Сережа приедет на все готовое. Неужели ты хочешь таскать парня с одной съемной квартиры на другую? А если ты пойдешь работать? У него такой возраст, что с него глаз спускать нельзя, как ты себе это представляешь?

Действительно, получалось, что лучше отвезти сына назад. Однако до конца его каникул можно было пожить и в Праге.

Родители чешского мужа Юли, с которым она после свадьбы и не виделась ни разу, проживали в том самом Карлине, где ей когда-то так не понравилось. У свекра дела шли из рук вон плохо. Деньги, полученные за свадьбу, как-то моментально разлетелись, почти не исправив кризисного положения, и острая необходимость в них возникла снова. Благородное семейство обратилось за советом к пани Зинаиде, которая была тертым калачом, и могла, не намокнув, выйти из любой воды. Прикинув так и сяк, она предложила прекрасный план: продать договор о праве на квартиру их русской невестке, если, конечно, та согласится. И все чудесно сложится: они и денежки получат, и квартира от них не уйдет, Франта, как муж, автоматически станет ее владельцем, хоть и вместе с этой русской женой. Да и брак фиктивным теперь никто не назовет: родители переоформили квартиру на молодых, не подкопаешься.

Пани Зинаида связалась с Иваном и предложила ему купить квартиру родителей Франты.

– Вам крупно повезло, – заявила она, – Тучные уезжают из Праги, квартиру хотят продать! Переоформляйте ее на Юлю, и живите там. Насчет Франты не волнуйтесь: он напишет расписку, что не претендует. Все честно, без обмана.

Иван с Юлей отправились знакомиться с квартирой.

Дом смотрел парадным входом прямехонько на тот самый скверик на Карлинском намести. Вход под аркой приводил в узкий внутренний дворик, сырой и гулкий. Они поднялись на последний четвертый этаж, правда, тут он считался третьим, отсчет почему-то начинался со второго. Завернутая крутым улиточьим завитком винтовая каменная лестница с истертыми ступенями заканчивалась крошечной площадкой, где располагалась всего одна квартира, в отличие от остальных этажей, где их было по три плюс еще выход на боковую террасу, находившиеся там квартиры открывались прямо на улицу. На каждом этаже красовались облупившиеся полукруглые раковины, весьма антикварного вида, а также двери, ведущие в места общего пользования, закрытые на замок. Видимо, в каждой квартире, хранили индивидуальные ключи от заветной дверцы. Юлю это доконало.

– Да ни за что! – заявила она, готовая развернуться и уйти, – мало того, что дом, как на рабочей окраине, ты еще хочешь, чтобы мы жили без удобств!

– Погоди ты, – рвущим барабанные перепонки дискантом вмешалась сопровождавшая их пани Зина, – к вам это не имеет отношения, эта квартира – единственная в доме, где есть не только туалет, но и ванная с горячей водой.

– Не обращайте внимания, – заявил Иван, – мы посмотрим.

«Хорошие дела, – возмутилась про себя Юля, – Сначала выпихнули за какого-то проходимца, а теперь пытаются заставить жить в трущобе!»

Вслух, однако, она ничего не сказала, решив, что стоит сначала посмотреть, и уже потом предъявлять претензии, так сказать, полным списком.

Свекор со свекровью уже ждали их. Они ходили за Юлей с Иваном по пятам, через пани Зину выступая с комментариями.

Надо сказать, квартира была хорошей. Высокие, метра четыре, потолки, создавали ощущение простора, длинные узкие окна – по два в каждой комнате – пропускали достаточно света. Беленые стены делали комнаты светлыми и какими-то сияющими, несмотря на обнажившуюся местами дранку и затейливую паутину трещин. Юля неосторожно хлопнула дверью, и с потолка немедленно обрушился кусок штукатурки, сопровождаемый настоящим снегопадом белых хлопьев, которые еще некоторое время кружились в воздухе.

– Ну да, – пожала плечами Зина, – а никто и не утверждал, что тут все в идеальном состоянии.

На хозяев квартиры «снегопад» вообще не произвел ни малейшего впечатления, они скорее удивились реакции покупателей, словно осадки в виде штукатурки являлись совершенно будничным делом.

В узкой прихожей, несмотря на скромные размеры, помещалось окно и четыре двери: одна входная, другая вела в туалет, а за третьей находилась вместительная кладовка, заваленная каким-то хламом, четвертая открывалась в просторную квадратную комнату, тоже состоявшую, казалось, только из дверей и окон. Одна-единственная цельная стена была сплошь заставлена кухонным гарнитуром.