Федор Гедз - Дубовая Роща II

С вращением солнца народ постепенно пьянел. Неожиданно к Сашке подсел весьма хмельной дядя и завязал с ним разговор, что парню показалось весьма странным – дядя никогда не интересовался жизнью своего племянника, но видимо алкоголь развязал ему язык:

– Как дела… в школе? – начал он с ненавязчивого вопроса, иной раз запинаясь в буквах и заикаясь, – последний год?

– Отлично. Да, после каникул.

Действительно, в школе проблем у Сашки не было. Учителя любили его за честность и усидчивость. Сашка прекрасно знал свои возможности, уровень своих знаний и то, какие силы заложены в нем. Он никогда никому не льстил, не пытался выдать себя за того, кем не является, трезво оценивая свое положение, и уж тем более, никогда не играл на публику. В конце концов, он занял свою нишу и установил непоколебимый авторитет. Его уважали. Сашка позволял себе просыпать уроки, с некоторых свободно уходить, но никто из преподавателей не корил его за это, потому что обе стороны школы понимали всю абсурдность каких-либо наказаний. Если Сашка знал предмет на «удовлетворительно», то большего и не просил.

Дядя на минуту замолк, склонив голову. Либо он перебирал другие вопросы, либо просто не мог выдавить из себя хоть слово из-за мутного головокружения после хорошего виски. Когда он вновь поднял свой туманный взгляд, Сашке стало не по себе. Недолюбливал парень такие беседы.

– Чем…. занимаешься в свободное… время?

– Хожу в лес. За ягодами, – подшутил над дядей Сашка.

– Не… не… я же нормально спрашиваю… не играй со мной. В лес?

– Да, в лес.

– И чем же ты там занимаешься?.. В лесу своем.

– Медитирую. Там мне приятнее, чем дома.

– Не…

– Я не шучу.

Дядя нахмурился, стиснув брови на переносице.

– Херня это все… на постном масле… ну делай что хочешь, мне все равно как ты там развлекаешься. А дело то… дело то любимое есть? Лук тебе зачем?

– Охочусь.

– Серьезно?

– Да.

– И на кого же?

– На тех, кто посягнул на спокойствие леса, – Сашка выбрал тактику нагрузки собеседника философией, – все в этом мире должно находится в равновесии. Наши благие поступки приравниваются к негативным. Наша слава к нашей низости. Нельзя иметь все, но мы вправе выбрать, что можно потерять, чем можно пренебречь. И тут вопрос не в том, от чего можно без последствий избавиться – последствия будут всегда, а в том, чем можем пожертвовать ради нашего счастья. Больно будет в любом случае, но иначе никак.

Дядя набычился тучнее прежнего. Вновь склонив пьяную голову над столом, он задумался. Наверное, над чем-то своим. Наверное, пытался пристроить слова племянника к своей жизни.

В этот же момент со спины к дяде подошел еще трезвый отец. Подмигнув сыну, он положил руку на плечо своему шурину:

– Кончай донимать. Пошли, покурим.

Ближе к закату гости постепенно покидали праздник. После торта и чая, когда все горячие блюда и мясо уже были съедены, все напитки испиты, а темы бесед исчерпаны, людям наскучило монотонность молчания. Первым уехал один из братьев матери Сашки с женой и бабушкой. После них ушел и друг вместе с подругой. Молодым сердцам алкоголь раскрепостил душу, и они решили уединиться у окраины города в его машине. Кузен Сашки отпросился на улицу, но никого не найдя на детских игровых площадках, он вскоре вернулся и поднялся в комнату к брату смотреть мультфильмы. К его сожалению ненадолго. Потому что немного спустя, его весьма пьяный отец возжелал скорее вернуться в родную пастель и окунуться в омут головокружения. Прихватив нудного сынишку и потрепанную усталостью дня жену они отправились домой, оставив лишь деда и бабушку, что теперь помогала прибирать стол, каждую секунду посыпая мозг и без того изнуренной весельем хозяйки дома советами как нужно жить и заботиться о муже. Отец Сашки куда-то ушел после нежданного звонка от товарища, бросив у порога: «Скоро вернусь». Ушел и лучший друг, обещая, что позвонит, когда освободится. Молчаливый, нелюдимый дед – единственный, кто остался в гостиной, продолжая и после праздника неподвижно и кротко сидеть в своем большом мягком кресле с закрытыми глазами.

– Подойди ко мне, внук.

Сидящий напротив в одиночестве, Сашка насторожился. Он неспешно пересел поближе к деду, внимательно наблюдая за стариком, чтобы не пропустить ничего важного из его треснутых, хриплых уст.

– Я тут, рядом.

Дед продолжал сидеть каменным монолитом с закрытыми глазами. Холодное молчание оборвалось: