Джон Бакен - Роща Аштарот

Мы сидели возле костра, где-то в тридцати милях севернее местечка по названию Таки, и Лоусон объявил, что собирается подыскать дом. Пару дней он уже говорил о каком-то своем желании, и я видел, что он решительно настроен что-то предпринять. Я думал, это будет новый рудник или система орошения, и был удивлен, что речь зашла об усадьбе.

— Не думаю, что возвращусь в Англию, — сказал он, пнув ногой отскочившее полено обратно в костер. — Не вижу для этого причины. Я более полезен фирме в Южной Африке, чем на Трогмортон-стрит [3] Трогмортон-стрит — улица в Лондоне, на которой расположена Лондонская фондовая биржа. . Никакой родни, кроме троюродного брата, у меня нет, и я никогда не стремился жить в городе. За мой мерзкий дом на Хилл-стрит я получу столько же, сколько за него и отдал — Айзексон телеграфировал на днях, что купит его с мебелью. Я не хочу ходить в Парламент, не люблю стрелять в птичек и ручных оленей. Я один из тех, кто должен жить в колонии, и не вижу причин не устроить эту жизнь так, как пожелаю. Кроме того, за десять лет я по уши влюбился в эту страну.

Он откинулся в раскладном стуле, так что холстина заскрипела, и смотрел на меня из-под полуприкрытых глаз. Помню, глядя на него, я подумал, как прекрасно он сложен. В серой рубашке, бриджах и грубых полевых сапогах он выглядел прирожденным диким охотником, хотя всего лишь два месяца назад ездил каждое утро в город в унылой униформе, положенной его классу. Светлокожий, он великолепно загорел, и полоска от воротничка рубашки подчеркивала границу загара.

Когда я познакомился с ним несколько лет тому назад, он служил брокером. Затем уехал в Южную Африку, где, как я слышал, стал партнером в горнодобывающей фирме, разбогатевшей на северных золотых приисках. Следующим шагом стало возвращение в Лондон здорового телом и духом красивого молодого миллионера, вожделенного объекта девушек на выданье и их матерей.

Мы вместе играли в поло, немного охотились, но мне было понятно, что он не станет обычным английским джентльменом. Он не купил себе поместье, хотя половина домов в Англии была в его распоряжении. Он слишком занят (заявлял он) и не имеет времени сделаться сквайром. Кроме того, несколько месяцев в году он проводил в Южной Африке. Я помню, как он горячился, соблазняя меня отправиться на большую охоту куда-нибудь в отдаленный край земли. Это отражалось в его глазах, отличавшихся от обычных глаз наших светловолосых соотечественников: они были большие, карие, таинственные, и свет другой расы горел в их странной глубине. Впрочем, любой намек на это означал бы ссору: Лоусон очень гордился своим происхождением.

Сколотив состояние, он обратился в геральдическую палату для установления своего рода, и там его снабдили родословной. Оказалось, он являлся потомком рода Лоусонов или Лоуисонов, древнего и довольно сомнительного шотландского клана. Поэтому он обучался стрельбе в Тевиотдейле [4] Тевиотдейл — область в Шотландии. и распевал длинные шотландские баллады. Но… я знал его отца, финансового газетчика, не преуспевшего ни в чем, и слыхал о дедушке, антикваре из Брайтона. Последний, я думаю, не изменил своего имени и все еще посещал синагогу. Отец был добрым христианином, а мать — белокурой саксонкой из Мидлэндса [5] Мидлэндс — территория в центральной Англии. . Без сомнения, подумал я, поймав взгляд полуприкрытых глаз Лоусона, мой друг принадлежал к более древней расе, чем род шотландских Лоусонов.

— Где ты думаешь найти дом? — спросил я. — В Натале или на Капском полуострове? Ты мог бы купить, например, Рыбачью ферму, если сговоришься.

— Рыбачья ферма пусть вешается! — ответил он сердито. — Я не хочу лепной замшелой голландской фермы. С таким же успехом можно купить дом в Роухемптоне, как и в Капской провинции.

Он встал и пошел прочь от костра по тропинке, бегущей сквозь терновник к оврагу. Луна серебрила кустарники в округе сорока милях и на три тысячи футов ниже.