Регина Есенина - Пепел

Я могла только догадываться о том, что там творится, и это было куда хуже, чем знание, ведь воображению открывался такой простор, который сейчас и представить было страшно. Что стало с нашими родными, которые все сейчас на параде на главной площади города? Они мертвы, или у них есть шанс, как у нас?

У нас – это у тех нескольких человек нашей школы, чудом оказавшихся не в общей толпе на площади, а здесь.

– Эй, успокойся, – рядом присел Березов.

Я осознала, что раскачиваюсь, сидя, и меня мелко трясет, но взгляда от потолка не отвела. Хотелось ответить, что все относительно в порядке, только язык совсем не ворочался, поэтому я просто кивнула головой.

В подвале каким-то чудом горели лампочки, освещая нас – грязных, напуганных взрослых, детей и подростков. Когда все началось – странно, ощущение, как будто мы здесь оказались только что, – мы не нашли лучшего выхода, чем укрыться от разрывающихся на улице снарядов здесь. Я закрыла глаза, но картинка из головы упрямо не желала стираться – на улице, совсем рядом, взрывается ракета, и окна просто разбиваются внутрь класса, а меня подбрасывает на месте, прикладывая головой о парту. Все звуки отходят куда-то далеко, и я размякаю. Просто не могу пошевелиться. В класс залетает Березов – по его лицу со лба течет кровь. Он хватает меня за руку – это отрезвляет, и мы бежим по коридору, сталкиваясь с немногими, пришедшими в каникулы в школу, вниз, в подвал. За нами несутся люди, отовсюду летит пыль и сыплются куски стен, а мы упрямо продолжаем продираться сквозь все это, дальше, поскальзываясь на осколках, чудом не падая на лестнице, и, в конце концов, закрывая за собой тяжелую железную дверь, через проем которой уже начинают падать камни, и оказываясь в безопасности.

Предплечье, в котором застрял осколок стекла, довольно удачно торчащий из плоти, неприятно пульсировало, а голова, казалось, вот-вот лопнет. Я приложила здоровую руку к уху и отняла, почувствовав что-то мокрое – на пальцах осталась кровь.

– Здорово приложило, – с трудом пробормотала я, вздыхая и вытирая ладонь о джинсы.

– Тебе нужна помощь, – Березов заметил мой маневр и покачал головой, осторожно беря раненую руку в свои ладони.

Я посмотрела на его лоб, на котором уже запеклась кровь. Перевела взгляд на рассеченную губу и высвободила свою конечность.

– Вам самому нужна помощь.

– Ерунда, – отмахнулся он. – Во мне, по крайней мере, не застряли стекла.

Он поднялся с пола, подходя к сваленным в кучу таблеткам и бинтам, которые кто-то так предусмотрительно успел схватить в мед. кабинете, и вытаскивая оттуда перекись с марлей.

– Откуда вы знаете, что не застряли? – спросила я, когда он вернулся. – Что вы делаете, я и сама могу…

Александр Викторович уже обработал перекисью место вокруг осколка, и теперь прицеливался, чтобы вытащить его.

– Если бы во мне застрял хоть один… – мужчина неожиданно потянул стекло из плоти, и я зажмурилась от боли, – то я бы почувствовал.

Когда он полил на это место перекисью, стало намного хуже.

– Не факт, – пробормотала я. – Не так сильно… – Березов уже заматывал рану бинтом.

– Интересно, кто принес все медикаменты, – задумчиво произнес он, ослабляя марлю.

– Я, – раздался голос за его спиной.

К нам подошел Колосовский, поправляя чудом не разбившиеся очки.

– Выбежал оттуда как раз вовремя, ракета за мной, похоже, угодила прямо в окно. Я не успел захватить все, что там было, и, боюсь, этого не хватит.

– Но это хоть что-то, – покачала головой я.

Информатик неопределенно кивнул головой, и в этот момент на поверхности снова раздался грохот, сопровождаемый заходившими ходуном стенами и миганием лампочек.

– Сколько это уже продолжается? – тихо спросила я, когда залп прекратился.

– Сорок семь минут, – ответил резкий голос с другого конца подвала.

Я посмотрела в ту сторону – говорил Лосев. Он сидел на гимнастической скамейке, прислонившись спиной к стене, и играл с зажигалкой. На руке у него красовались дорогущие чудом не разбившиеся часы.

На самом деле, это был первый раз, когда он отреагировал на то, что я говорю. Видимо, то, что он учился в одиннадцатом классе, а значит, был на год старше меня, делало его выше меня по статусу или умнее и ставило меня в один ряд с общей биомассой – или он сам так считал, что было наиболее вероятным вариантом.

– Спасибо, – поблагодарила я за время, кивая.

– Не стоит благодарности, – процедил парень.

Итак, эти сорок семь минут мы просидели здесь в напряженном молчании, которое потихоньку начало разряжаться только сейчас. Это казалось странным – возможно, просто-напросто потому что никто из нас никогда не попадал в подобное.