Антонина Евстратова - Камышенские сибирячки

Неожиданно отвернув от меня голову в сторону речки, которая в метрах десяти была от постройки, и, как бы прислушиваясь к ее журчанию, молчала, затем тихо переспросила:

– У Фени?

– Да, у нее, – смущенно ответил я.

– А, слышала, слышала, она очень довольна своим квартирантом! Говорит, он души в ней не чает! Так значит это ты? – холодно спросила она.

Она повернулась ко мне и с улыбкой спросила:

– Что же ты, Илья, обижаешь Феню? С ней спишь, а меня пришел звать замуж!

С этим вопросом она застала меня врасплох. А-я, будто жевал слова, еле выговорил:

– С Феней у меня ничего серьезного нет, я уважаю просто ее!

– Вот-вот, и она говорит так! Хорошо, Илья, за предложение замуж спасибо! Я подумаю, а сейчас у меня много дел, извини!

Она резко встала и зашла во внутрь постройки, не посмотрев даже в мою сторону.

Я стоял с надеждой на то, что она выйдет, зная, что я не ушел ещё, но она не вышла. И только тогда я понял, не стала она продолжать диалог из-за Фени.

– Вот так, Игнат, сходил я, попытал свое счастье!.. Простить себе не могу свою глупость! После приходилось нам пересекаться, и я намекал о своем предложении. Она мило улыбалась и молча проходила мимо меня. Веришь, Игнат, в моем сердце только она, не знаю, что делать?

Игнату хотелось, дать совет другу, но он и сам не знал, что сказать.

– Ну, ты и шустрик! Любовь женщины, нужно добиваться годами! А ты хотел, получить согласие за один час!

За разговором не заметили друзья, как Матрена обогнала их, и как сами дошли до конца ряда.

– Игнат, все делаем передышку, ждем мужиков, пока они закончат ряд, тогда все вместе и пообедаем! – прерывисто сказал Илья.

Матрена лежала на траве под ветвистым кустом, закрыв пушистые ресницы, она держала соломинку во рту и изредка покусывала ее. Хотя её фигура и была скрыта от мужских взоров, но невозможно было не заметить, как при вдохе поднималась её высокая грудь, крутые бедра и стройные ноги сразу бросились Игнату в глаза.

– Смотри, Илья, Матрена уже отдыхает!

– Ну, я же говорил, поднажать надо, а ты расскажи да расскажи! Вот дорассказывались! Если и дальше так пойдет, женщины свое поле закончат быстрее мужчин!

– Ну, что теперь, утопиться? – буркнул Игнат. – Давай подойдем к ней!

Матрена услышав голоса, приподнялась на локте, приложив руку выше дугообразных бровей от палящего солнца,

– А, мужики? Как жарко сегодня! Идите под куст, места всем хватит!

Игнат подошел первым. Илья не решался подойти, стоял под солнцепёком, опершись на литовку, тяжело дыша вытирал с лица и шеи пот.

Матрена обратила внимание на Игната. У него резко очерченный профиль лица с застывшим на нем серьезным задумчивым выражением. Раскрасневшееся лицо говорило о нервном возбуждении.

– Он стесняется меня, – подумала она и улыбнулась.

Плечи его сразу расправились, он стал как будто выше ростом, а в черных глазах загорелись искорки.

– Какая красавица! – подумал он, – а запах какой сладкий и манящий исходит от нее, с ума сойти можно.

Стыдно стало ему за свои чувства, неожиданно прихлынувшие к нему, он отошел в сторону, чтобы скрыть свою возбужденность. Закурив папиросу, затянулся дымом крепкого табака, глубоко вдыхая и снова выпуская его кольцами изо рта тонких губ, сам украдкой поглядывает на Матрену.

– Вот черт! Ничего подобного не происходило со мной! Не зря, Илья говорил, что легче было в атаку идти, чем подойти к ней! За такую женщину и побороться можно!.. Но как? Илья же друг мне!… А, что с того, что друг? Когда брат у брата уводит любимую женщину, или сын у отца и наоборот! Может, эта женщина моя судьба, мало ли, как жизнь повернет! Ничего, поживем, увидим! – размышлял Игнат.

Рядом с Матреной лежала сумка с обедом, она приподнялась, посмотрела по сторонам, женщины из ее бригады подходили к концу ряда, и время подошло к обеду.

– Присаживайтесь рядом, мужики, пообедаем, что Бог послал!

Она достала булку домашнего круглого хлеба с подрумяненной корочкой, яйца, соль, молоко, огурцы и зеленый лук-пырей. Такая еда была у каждого, кто работал в поле.

– Как знала, что сегодня обедать буду не одна, да вы присаживайтесь, не стесняйтесь!

Игнат докурил свою папиросу, погасив слюной, отбросил от сухой травы. Незаметно Матрёна наблюдала за ним. Его лицо с грубоватыми чертами и сияющими глазами говорили о его шельмецком характере!

– Илья! – крикнул Игнат. – Что ты ухватился за литовку, как за девку? Иди, перекусим! – на его губах заиграла пленительная полуулыбка, она была только для Матрены.