У меня был брат Мишка. Был – потому что сейчас для меня его как бы нет. И меня для него, наверное, тоже… Зато когда-то мы росли вместе и были не только братьями, но и друзьями. Что, кстати, важно! Хотя, случалось, дрались. Не без того. Вот взять, например, день, когда сделано то памятное фото – единственное, на котором последние лет двенадцать я мог видеть лицо брата.
Помню, как мы, прижимая к груди автоматы, осторожно шли по узенькой тропинке, вздрагивая от каждого шороха. Я шел впереди всех, ведь я командовал отрядом! И очень гордился этой почетной должностью, как и своей пилоткой с кокардой и отлично сделанным своими руками игрушечным оружием. Нам всем было от силы по десять лет. Мы играли в войну.
Помню, как я услышал впереди голоса, замер и дал знак остановиться. Мои короткоштанные бойцы мигом рассыпались по кустам. Нам навстречу шел другой отряд – таких же суровых юнцов. Мы не атаковали, подпускали поближе. Но наш план провалился: один из моих подчиненных задел какую-то чересчур трескучую ветку.
– Засада! – раздался крик на дорожке.
И тут же со всех сторон грянуло: «Тра-та-та-та-та!»
Как же я ненавидел в тот момент раскрывшего наш хитрый замысел противника. Как же я поливал врагов воображаемым огнем!.. Причем та и другая стороны считали себя партизанами, а своих противников – оккупантами.
Но вот дорожка опустела. Правда, опустели и наши кусты. Вокруг лишь валялись тела «сраженных» врагов и товарищей. Однако я «выжил» и видел, что остался один враг. Тот также заметил меня. Краем глаза я наблюдал, как он крадется в зарослях, пытаясь зайти мне в тыл, чтобы застать врасплох. Я сделал вид будто не вижу его, подпустил поближе. А потом, резко развернувшись, что было мочи заорал:
– Та-да-да!.. Падай, ты убит!..
Да только он не упал! Более того, он вдруг стал доказывать, будто «выстрелил» первым и что это мне следует грохнуться на траву рядом с поверженными товарищами. Наш спор длился недолго. Я был на пару лет старше, а в детстве, как известно, это довольно весомое преимущество. А потому я недолго думая пустил в ход свой на тот момент главный аргумент – кулаки. Мы повалились на землю, беспощадно колошматя друг друга. Этим довольно часто заканчивались наши ссоры с братом. И несмотря на то что чаще всего верх оставался за мной, мои победы все равно проблемы не решали: даже будучи побитым, Мишка отказывался признавать мою правоту. Зато, как всегда в подобных разногласиях, в итоге права оказывалась наша бабушка, которая, качая головой, растаскивала нас в стороны и, разглядывая синяки и ссадины непримиримых внуков, приговаривала:
– Что ж вы делаете, окаянные? Вы же родненькие! Вы ж заступаться друг за дружку должны! А вы!..
После этих слов нам становилось очень-очень стыдно, и мы мирились. Благо в то время для перемирия достаточно было соединить мизинцы и произнести незамысловатый стишок: «Мирись, мирись, мирись и больше не дерись…»
Так и в тот раз во время драки после неудачной засады нас вдруг ловко развели в стороны сильные заботливые бабушкины руки.
– Вы же братья родные, а деретесь, словно враги лютые! – устыдила нас бабуля.
Мы молчали, опустив головы, исподлобья злобно поглядывая друг на друга.
– А ну, миритесь!
С бабушкой мы не спорили. Ее авторитет никогда не подвергался сомнению, ведь ей было за семьдесят. Раз бабушка сказала мириться, значит, так надо. И мы протянули друг другу мизинцы. И в этот самый момент один наш дворовый приятель щелкнул затвором своего старенького фотоаппарата ФЭД. Так и появилось на свет это фото. На нем мы навеки остались в рваных рубашках, пилотках цвета хаки, с деревянными автоматами да расквашенными братскими кулаками носами.
А на следующий день, на семьдесят третьем году жизни, наша бабушка умерла. Вскоре после этого стало ясно, что она умудрялась примирять не только нас с братом, но и наших родителей. Не прошло и недели после похорон, как наши мама и папа разругались в пух и прах. А спустя еще месяц родители подали на развод. Мама с Мишкой уехали на запад страны, к ее родственникам, мы же с отцом остались на востоке. Когда же в правительстве случился политический переворот и наша некогда единая держава раскололась на две части, мы с Мишкой стали жителями двух различных государств. Поначалу мы слали друг другу письма «за бугор», но с каждым годом все реже, а потом и вовсе потеряли контакт. Я знал лишь, что после окончания школы он поступил в какой-то строительный техникум. Я же решил связать судьбу с армией и пошел в военное училище.
Читать дальше