Ксения Гожа - Трое в преисподней, не считая мертвецов. Не спрашивай, по ком звонит колокол – он звонит по тебе

– Куда ты летишь, прости тебя Господь! – запыхаясь, проворчал Павел, но сбавить шаг не смог: ноги уже несли его сами, неподвластные сигналам мозга.

Снегирёв, увидел табличку, гласившую «Следователь», не потрудился разобрать фамилии, выгравированной золотистыми тонкими буквами, и, дернув за ручку, тихо выругался: запертая дверь не поддалась. Соседний кабинет принадлежал самому прокурору, и Виктору ничего не оставалось делать, как попробовать зайти туда.

Из-за хлипкой деревянной двери раздавался рой мужских голосов, что-то бурно обсуждавших, но Снегирёв, не церемонясь, вошел внутрь, проигнорировав вежливую привычку стучать и спрашивать разрешения. Четверо штатских полицейских и сам прокурор в белой рубашке с расстегнутой у горловины пуговицей, от неожиданности мгновенно прекратили занимавший их до этого спор, и на вошедших устремились удивленные и даже немного разозленные взоры.

– Вы… – начал прокурор, среднего роста сухой, мускулистый мужчина лет сорока или, может, пятидесяти, с короткими серыми усиками и болотного цвета мутными глазами, бегающими по лицам неизвестных гостей.

– Я Виктор Снегирёв, следователь Ярославского отдела полиции, а это – мой коллега, журналист Павел Уткин. – Павел одернул его за рукав куртки, и Виктор спохватился. – Пожалуйста, вот наши действующие удостоверения, ознакомьтесь.

Прокурор внимательно просмотрел ламинированные блестящие карточки и через пару минут вернул их Снегирёву.

– Так-с… – буркнул мужчина и поднялся с массивного черного кресла с деревянными коричневыми подлокотниками. Его выражение лица приняло несколько хитрый вид. – Простите за вопрос, вы тот самый Виктор Снегирёв? Дело о ярославском священнике – ваше?

– Мое.

– Я тоже там был, – поспешил вставить свои пять копеек Уткин, но собравшиеся в комнате пропустили его слова мимо ушей. Среди молодых полицейских тихо пробежал восторженный шепот. Снегирёву неприятно было чувствовать себя объектом всеобщего внимания. Он кожей ощущал, как скользят по нему любопытные взгляды недавно прибывших новобранцев, не успевших отслужить, вероятно, и полугода, и так неуютно было стоять перед ними, чувствуя, что тебя незаслуженно считают настоящим героем, самоотверженно и честолюбиво сражающимся против гнусной преступности. Он сам был преступником, и, что еще хуже, сумел это скрыть.

– Я вас уважаю, товарищ. Но что вы делаете здесь, позвольте поинтересоваться?

– Спасибо. Я слышал о недавнем происшествии. Девушка на железнодорожных путях. Кто с этим работает? Дайте мне поговорить с этим человеком.

– Знаете… Работа идет тяжело, точнее, пока не идет вообще. Видите ли, наш следователь пару дней назад очень некстати подал в отставку, и его должность еще никто не занял. А наши бравые ребята, – он метнул угрожающий взгляд на полицейских, и те вытянулись по струнке, – не очень осведомлены в вопросах поисков преступника и прочих сопутствующих действий.

– Для этого я и здесь, – облегченно ответил Виктор и ухмыльнулся, окинув взглядом присутствующих. – Думаю, вам не помешает моя помощь.

– Толком пока ничего не известно, – тихо бурчал прокурор, водя опухшим розовым пальцем по замусоленной старой карте. Виктор и Павел склонились рядом, наблюдая за его движениями. Уткин записывал происходящее на карманный диктофон, щедро выданный ему начальством. – Девушку нашли на железнодорожных путях в самой глуши, прямо посреди тайги. Ближайших населенных пунктов всего четыре: какая-то безымянная деревенька, Усть-Мана -небольшое поселение, – Дивногорск и, соответственно, поселок Манский, как вы можете видеть на карте. Дальше – бесконечные леса, следовательно, подозреваемый является жителем какого-то из этих населенных пунктов.

– Не забывайте, что подозреваемый может быть и вовсе приезжим, – подчеркнул Снегирёв, и прокурор недовольно кашлянул.

– Да. Так-с… Повреждения колоссальные, ну, вы слышали: выбиты обе коленных чашечки с целью ограничить возможность передвижения жертвы, что, однако, не удалось, вырезаны обе груди, нижняя часть туловища отсечена проезжающим поездом. Плюс заметные следы ударов, разбросанные по всему телу, кстати, практически обнаженному.

– Какое зверство, – тихо произнес какой-то молодой пухлощекий полицейский и покачал головой. «Должно быть, копия своей мамочки», – пренебрежительно подумал Виктор и презрительно отвернулся от парня. А ведь они, наверно, одного возраста.