Ксения Гожа - Трое в преисподней, не считая мертвецов. Не спрашивай, по ком звонит колокол – он звонит по тебе

– Господи! Не дай бог, опоздаем, и все билеты разберут, – причитала Лисичкина, хмуря брови на припудренном лбу, и Виктор благодушно усмехнулся, тронув ее за рукав.

– Зря вы, Светлана, купили весеннее пальто. Рановато как-то.

– Я без вас разберусь! – отрезала та, не желая признавать свою опрометчивость. Пальто она ухватила на распродаже прошлогодней коллекции, и грех было не взять его за цену, втрое меньшую изначальной. – Вон, автобус подъезжает. Я не вижу, маршрут какой?

Уткин еще сильнее прищурился и с видом мудрого, но презрительного старца, изрек:

– Какой надо. – Помолчав, он снова заговорил, но уже в своей привычной легкомысленной манере. – Уверена ты, что уже хочешь отсюда уехать? Я бы остался тут еще на пару деньков.

– Нет, и точка. Нам работать надо. Это у Виктора теперь миллионы в кармане благодаря премиям за раскрытие дел особой важности, а нас никто по головке даже не погладил.

Лисичкина сохраняла крайне серьезный вид, но на самом деле, естественно, шутила.

– Ну, не миллионы, конечно… – Смущенно улыбаясь, пробормотал Снегирёв и, прикрыв ладонью глаза, посмотрел на приближающийся автобус. – Я, честно говоря, рад, что мы уезжаем.

Сибирский контраст всегда раздражал Уткина. На улице он замерзал от кончиков пальцев ног до самого носа. Однако войдя в автобус, он всем телом ощутил невыносимую духоту. Внутри скопилось множество самых разных людей. Он увидел мужчину в черном классическом костюме и распахнутом пальто, на его руке блестели дорогие часы. Чем-то он напоминал Павлу Виктора, однако, второй теперь не носил свое любимое пальто – оно сгорело вместе с Владимиром Снегиревым и Алексеем Виноградовым. «Прошлое должно оставаться в прошлом», – сказал тогда Виктор, садясь за руль серебристой «Лады».

Автомобиль они решили продать, чтобы подзаработать денег на обратное путешествие, не растрачивая премию Снегирева, но машину никто не купил, и они оставили ее на бесплатной парковке у дома рядом с гостиницей. Теперь до самого конца света «Лада» будет стоять там – единственная вещь, напоминающая о темных днях мутного прошлого.

Проходя вглубь автобуса, Павел увидел бабушку с внуком. Тот ворочался на сидении, а она пыталась его усадить, но во время движения это было трудно сделать. Она начала ворчать на водителя, чтобы тот не гнал, однако, никто ее не услышал. Уткин сел в конце автобуса у окна рядом с молодой девушкой. Она смущенно на него посмотрела. Ее длинные русые волосы закрывали уши и шею. Паша глянул в запотевшее стекло. Протирая его рукой, парень ощутил неприятную грязную жидкость на пальцах, но он любил наслаждаться видом из окна во время поездки и ради этого готов был пожертвовать чистотой своих рук.

– Как же жарко, – сказал он так, чтобы соседка услышала его.

Она ничего не ответила, будто и не подозревала о его существовании. Тогда Уткин увеличил громкость своего дребезжащего голоса, боковым зрением посмотрев на девушку.

– Тут, в Сибири, конечно, хорошо, но в Ярославле лучше. Знаете, я работаю там журналистом.

Снова тишина вместо ответа.

– Тяжелая работа, требует хорошей подготовки: никогда ведь не знаешь, куда тебя отправят для репортажа. Но я бы ни за какие деньги не согласился поехать сюда.

Павел чувствовал потребность излить ей душу, но почему же девушка так упорно молчала?

– Ради денег точно нет. Но ради таких красавиц, как вы, я бы согласился.

Девушка поправила волосы, сняла белые наушники-капельки и громко крикнула, прорезав звонким высоким сопрано журчащую тишину автобуса:

– На следующей, пожалуйста, остановите!

Паша смутился, покраснел и, откинувшись на сидении, посмотрел в окно, которое снова запотело, размазав вид.

Снегирёв, подошедший к Уткину из передней части автобуса, держал Лисичкину под руку, чтобы та не споткнулась, когда автобус станет проезжать выбоины на дороге. Женщина смешливо ухмылялась, наблюдая за поражением своего младшего коллеги, теперь смущенно и бесцельно глядевшего в окно, из которого совершенно ничего не было видно, но отчего-то Павлу стыдно было совершить хоть какое-то движение: ему хотелось остаться незамеченным девушкой, сидящей так близко к нему, что рукава их курток соприкасались, но теперь эта близость была ему даже неприятна, как если бы отвлеченная музыкой и своими заботами девушка пропускала сквозь него электрические разряды. Бывают такие люди, с которыми ты даже не знаком, но все равно почему-то они приводят тебя в искреннее бешенство. Оскорбленный своей неудачей, Уткин сам прекрасно осознавал нелепость своих чувств, раздраженно бурлящих где-то в районе сердца, если таковое у него, конечно, имелось, в чем он иногда сомневался, но мысленно разбрасываться колкими фразами, касающимися произошедшего с ним конфуза, перестать не мог.