Борис Пономарев - Красный мак. Плюсквамфутурум

Дверь кабинета закрылась за мной. Уже отдышавшийся директор щёлкнул замком и широким жестом указал на кресло, обитое слегка потёртым кожзаменителем.

– Прошу, – сказал он, поправляя на себе сбившийся галстук, – устраивайтесь и мы поговорим.

– О чём? – спросил я, присаживаясь. Сиденье слегка спружинило.

Банкир помедлил с ответом. Обойдя стол, заваленный бумагами, он опустился в своё кресло с высокой спинкой, взял со стола очки в тонкой позолоченной оправе и надел их, предварительно протерев. Сейчас он выглядел намного серьёзнее, чем минуту назад. Должно быть, мой визит в банк являлся чем-то из ряда вон выходящим, раз сам директор бросился ловить меня, оставив здесь как свои очки, так и собственную степенность.

Только теперь я заметил на стене большой государственный герб. Он в точности повторял рисунок на моём паспорте, только был более крупным, что позволяло лучше различить детали. На красном щите располагался золотой двуглавый медведь. В каждой из своих лап он сжимал по снопу золотой пшеницы. Колосья, увитые лентами, изгибались, почти замыкаясь в круг над медвежьими головами. Я перевёл взгляд вправо, на добротный портрет с латунной табличкой «Господин президент Российской Федерации». Лицо изображённого на портрете человека показалось мне ужасно знакомым, словно я знал его ещё с тех времён, когда учился в школе и играл в «денди».

– Зачем вы пришли ко мне в банк? – спросил банкир таким тоном, которым было бы уместнее произнести «Вы уволены!» Я оторвался от портрета.

– Во-первых, – начал я, стараясь придать своему голосу более твёрдую интонацию, и, кажется, мне это удалось, – я пришёл не к вам. Во-вторых, почему все так набросились на меня, будто я объявил о том, что ваш банк заминирован?

Взгляд в золотой оправе прошёл по мне сверху донизу и слева направо, словно крестя меня. Потребуй я у банкира миллион рублей и его дочь в жёны, он смотрел бы на меня менее пристально. Бдительно оглядев меня, директор взял телефонную трубку, за которой потянулся длинный чёрный витой провод, и нажал какую-то из кнопок на корпусе аппарата.

– Ты собрал подписи о неразглашении? Хорошо, продолжай дальше. Предупреди посетителей, что учения тайные. Кассиршам благодарность за оперативное реагирование. Да, ему тоже. Если что-то… Нет, пока не требуется.

Его рука с золотым перстнем нажала ещё одну кнопку.

– Заменить все записи с камер. Поставьте обычную картинку. Если что, объясните скачком напряжения или ошибкой. Да. Да, или так.

Телефонная трубка вернулась на аппарат. Внимательный, почти рентгеновский взгляд банкира вернулся на меня.

– Я спрашиваю ещё раз, для чего вы пришли в банк, и прошу на этот раз мне ответить.

Тон директора не предполагал возражений. Я почувствовал, что мне это уже начинает надоедать.

– Мне нужно обменять валюту, – ответил я, вкладывая в интонацию некий вызов.

Банкир снял с себя очки и закрыл глаза, устало выдохнув.

– Когда мне сообщили о вас, я подумал, что вы провокатор из госфинансконтроля, но сейчас я вижу, что это не так, – сказал банкир, открывая глаза. – Вы не провокатор, а, извините, дурак, раз пришли посреди бела дня и объявили это на весь банк. Так не поступают. Я могу затереть записи с камер и поручиться, что мои люди будут молчать, но что произойдёт, если кто-то из посетителей выйдет из банка и сообщит куда следует, что сюда пришёл человек с валютой?

Я даже не знал, что ответить на этот вопрос, поэтому просто пожал плечами.

– Мы сделаем так, – голос банкира слегка смягчился, а сам он наклонился ко мне. – В случае, если…

Он замялся.

– …если у нас будут спрашивать уполномоченные лица, то вы нашли валюту в дедушкином портмоне в кладовке. Взяв монеты, вы, как законопослушный гражданин, немедленно отправились в банк, чтобы сдать валюту в установленный законом двенадцатичасовой срок. Да-да, ведь вы имеете право сдавать деньги не только в полицию внутренних дел, но и в банк. Разумеется, в течение часа мы должны уведомить об этом органы, но электронное письмо затерялось из-за аварии электропроводки. Вам всё понятно?

Портмоне, банк и проводка. Мне это показалось каким-то бредом, но на всякий случай я кивнул.

– Что же, теперь, когда мы определились с тем, что происходит, можно перейти ближе делу. Сколько у вас денег?

– Двадцать евро.

Банкир с силой опустил ладони на стол.

– Мне кажется, – сказал он строго, – что сейчас не совсем подходящее время для шуток.