Владимир Фёдоров - Звезда голуболикой Жаннет

– Мать твою! – хозяина захлестнуло позднее прозрение. – А мы, Костя, ей хоть жрать-то давали! Вот сволочи-и!

– Да грызла она тут че-то …

– Бедненькая ты моя, Читочка, – разжалобился Степан, протягивая к ней руки, – прости уж меня, гада! .. Сейчас мы с тобой денежек заработаем, виноградику купим… Ну, иди ко мне…

Он приставил к шкафу табуретку, тяжело взобрался на нее и, дохнув на Читу густым перегаром, протянул руки. Она сжалась в комок, а потом вдруг взметнулась над головой хозяина и перелетела на старую медную люстру.

–Ты че, Читка, че? – забормотал Степан, медленно передвигая табуретку к люстре. – Ты это … не надо … У меня внутрях все трясется, я резких движений не могу… Не надо, Читка…

Хозяин едва начал неловко выпрямляться под люстрой, а она уже перемахнула на край стола. Загремели бутылки. Кашалот недовольно оторвал туловище от продавленного дивана.

– Помогай, Костя, – призвал Степан, – не смогу один с ей … стервой справиться…

После долгих бестолковых шараханий они наконец–то сумели загнать Читу в угол и надеть ошейник, отвесив ей при этом для усмирения несколько затрещин…

Обитатели Голливуда с его замечательной коммуникабельностью и отсутствием всяких тайн, конечно же, мгновенно узнали о вновь прибывшем маэстро и подстерегшей его беде. Движимые с одной стороны любопытством, а с другой – самым искренним желанием чем-то помочь больной обезьянке, они, выдержав для приличия день-другой, стали осторожно заглядывать в каморку Сурена Вахтанговича.

Первой зашла комендант Екатерина Сулимовна Касаткина, прозванная любителями мужских застолий за редкую проницательность, прямо-таки ясновидение – Кассандрой. Для начала официально расспросила, как греют батареи, не текут ли трубы, не беспокоят ли соседи, а заодно и разглядела новых жильцов.

Втянув ноздрями водочный дух, поинтересовалась:

– Потребляете?

– Да нэт, нэ очэн, – смутился Сурен Вахтангович. – Обезьянка вот балээт. Кампрэс дэлаим. Савсэм балээт… Пнэвмония…

– Понятно. Простудилась значит, – посочувствовала Кассандра. – С самого юга–да на Север. Тут не всякий выдюжит … Лекарства–то выписали, принимаете?

– Даем. Вирач тожи ходыт.

– Вы, главное, укрывайте ее потеплее, да и с форточкой поаккуратнее… Если что надо – мы в двадцать пятой живем, на вашем этаже. Ну, до свидания, выздоравливайте!

Потом заглянул сосед справа, певец Николай Евсеевич Громов. Протрубил басом:

– Больная, говорят, у вас. Вот, зашел проповедовать по-соседски. – Присел у клетки, с трудом согнув свое большое и плотное тело. – Насколько я знаю, лучшее средство от пневмонии – нутряное медвежье сало. Хорошо бы грудь натереть да спину. Можно и внутрь, с горячим молоком. Только вот где достанешь это самое сало? У вас, конечно, знакомых охотников здесь пока нет?

– Канэшно, – невесело качнул головой Сурен Вахтангович.

– И у меня нет. А медвежье сало – первое дело … Только вот где?. Да, дела… – И развел руками на прощанье.

Через час в комнату впорхнула балерина Анечка Стерхова, на вид лет двадцати пяти, невысокого роста, но изящная и пропорциональная, как восточная статуэтка. В руках она держала какую–то баночку.

– Я слышала, у вас обезьянка заболела … Вот эта?.. Ой, какая красивая! Бедненькая! Пневмония, да? Температура высокая, да? – Поймав на себе откровенно удивленный взгляд дрессировщика, залилась краской. – Вы что на меня так смотрите?!

– Ныкогда нэ думал, что у сэвэрянок вэснущки так много бивают, – откровенно выложил Сурен Вахтангович.

– Ох уж, эти веснушки! – всплеснула руками Анечка. – Каждый встречный считает своим долгом о них напомнить! Да не одна я такая, не одна! В нашем районе половина девчонок с веснушками!.. И вообще, у вас обезьянка умирает, а вы – «вэснущки»…

Настала очередь краснеть Сурену Вахтанговичу.

– Извынитэ, пожалуйста, старий глупэц! Савсэм расстроился. савсэм голова нэ так работаэт! Всю ночь не спал, Жянка думал…

– Ну ладно, ладно, только чтоб больше про веснушки – ни разу… Мне тут Николай Евсеевич сказал, что вы для обезьянки медвежье сало ищете. Вот! – Протянула баночку из–под детского питания, наполненную белой массой. – Я тоже часто простужаюсь, мне мама из района присылает.

– Спасыбо, спасыбо, дорогая! – обрадованно шагнул навстречу Сурен Вахтангович.

– Только, пожалуйста, без «дорогой».

– Да эта моего кавказского народа уважительный обращэние такой! –заволновался дрессировщик, боясь, что его снова не так поймут. – Как жи мнэ вас називатъ, ви жи нэ представились…