Andromeda - Кроус Нест

– Не думаю, что я в праве осуждать его, но, в моем представлении, Уильям прекрасный человек, который имеет полное право на свободное существование и любовь.

И это работает. Лэндон думает, что это работает. Он получил от писателя намного больше, чем все его коллеги до него, и для этого ему пришлось немного соврать.

– Стоит ли любовь чей-то жизни?

Уильям был революцией. Он бросил вызов планете ради Эдварда, который не особо оценивал широких жестов со стороны юноши. Уильям имел власть и в честь своей любви к прекрасному принцу объявил войну, именуя ее именем своего возлюбленного. Этот роман дался Лэндону нелегко, но он полностью доволен тем, что потратил время на него.

– Думаю, нет.

– Значит, вы не поняли Уильяма и он для вас радикален, – заключает писатель, одаривая парня мягкой улыбкой.

– Но как чьи-то чувства могу дать вам право убивать?

– Дело не в праве, дело не в жизнях, – на распев отвечает мужчина, делая шаг вперед. – Дело в том, как ты оцениваешь чувства. То, что он объявил войну, меняет ход истории – он хотел занести свою любовь в историю, а Эдвард, юноша вроде вас, посчитал его психом.

Журналист задумчиво сводит брови.

– Это жестоко.

– Такова жизнь, – мужчина пожимает плечами, надевая темные очки, хотя солнце сегодня не порадовало жителей Лондона. – Думаю, вы еще молоды, – рассуждает он, возвышаясь над парнем. – Хотя возраст никогда не определяет способность человека к размышлениям, к верным выводам, к разумности. Думаю, что я ошибся – вы просто не способны понять Уильяма. Это все, что вы хотели спросить?

– Думаю, да, – слегка возмущенный, непонимающий, но до ужаса довольный Лэндон отвечает писателю.

– Отлично, – мужчина, снова порхнув крыльями, скрывается в городской суете.

Точно призрак, точно тень, которая хранит в себе истории.

*

Лэндон погружается в работу, изучая творчество писателя вдоль и поперек. Его до ужаса и восторга удивляют произведения автора. Парень подолгу размышляет над действиями главных героев, иногда даже не особо задерживаясь на постельных сценах, как делал обычно, читая что-то подобное. Хоть Сойер и славился своими жаркими, жуткими и крышесносными постельными сценами, Лэндон никак не мог избавиться от кучи мыслей, которые он собрал со страниц его произведений. Любовь, которую он познал со всех сторон, путается в его мыслях, вызывая сыпь из бесконечных вопросов.

К понедельнику, через два дня после их первой встречи, Лэндон оказывается на улице напротив ювелирного магазина. Алекс все утро болтал о том, что собирается поймать писателя возле магазина, где тот собирается прикупить что-то для своей коллекции украшений. Мендесу магическим образом удалось сдружиться с одной из соседок писателя, которая за несколько десятков фунтов сливала подобную информацию, подсматривая за соседом через забор.

В витрине магазина отражался парк. Лэндон даже в тридцати метрах от стекол видел свое отражение, которое обыденно сидело на скамейке, иногда пропадая из-за проезжающих машин. Алекс не знал о том, что коллега также поджидает писателя у магазина, поэтому он стоял у самых дверей, собираясь вновь наброситься на Гавриила. И только черная шляпа показалась в дверях, как…

– Мистер Сойер, прошу вас, пару слов о последней книге! О ком она? Имеет ли Давид отношение к тому, что ваш отец еврей? Вы верите в Бога или же придерживаетесь мнения Кристофа?

Писатель игнорирует нападение, направляясь вниз по улице.

Журналисты всегда пытались найти его в персонажах, но персонажи – отдельные люди, с которыми писатель может вступать в конфликт, может влюбляться в них, а может убивать прямо в своей голове, но не смея пачкать кровью страницы.

– Мистер Сойер, прошу вас, – более отчаянно продолжает парень. – Я бегаю за вами вторую неделю.

Мужчина даже не дергается, а лишь идет дальше, оставляя глупого журналиста на тротуаре, точно брошенный фантик. Тем временем, Лэндон тихо следует параллельно писателю, даже не смотря в его сторону, будто бы он – случайный прохожий.

– Вам не кажется, что Эдельвейс повела себя глупо, изменяя своим принципам и влюбляясь в мужчину, который грешил тщеславием и втянул ее в полиаморию?

Сойер замедляет шаг и оборачивается на сладкий голос юноши, который медленно шагал за ним, соблюдая дистанцию. Тот выглядит спокойным, говоря о «Единственном ангеле».

– Категоричные люди – глупцы, а Эдельвейс была умной девушкой.

– Неужели иметь принципы – глупо?