Вячеслав Киктенко - Грустный перечень моих убийств

А рядом Снегурочка, девочка-снежинка в голубой белозвёздчатой короне. Недалеко от ёлки, ближе к стене, вытянулся раздвижной стол с накрахмаленной скатертью, уставленный приборами, бокалами, разноцветными графинами.

А в самом центре стола – серебряное ведёрко с ушками по бокам, где вместо бутыли шампанского во льду (как на знаменитой картинке в книге о вкусной и здоровой пище) горкой громоздились конфеты.

– Итак, все собрались, выбираем королеву Бала! – Громко, с лихостью заправского массовика воскликнула Виктория Александровна и захлопала в ладоши. Её поддержал, барственно рукоплеща, в меру улыбчивый супруг, неизвестно откуда возникший и вдруг оказавшийся рядом со своей ненаглядной. Мы, оробевшие, молчали.

Как себя следует вести, что требуется предпринять в этом случае? Кричать ура, кажется, не к месту. Высунуться первым, схватить корону и поскорее напялить её на Лилю? (Что королевой бала выберут её, сомнений у меня не было) – Тоже выйдет не очень-то ловко.

Надо вести себя прилично – уговаривал я себя весь день. А вот как это – прилично?

Ну, вот хотя бы в данной, конкретной ситуации?

Тайный огонек, всколыхнувшись из тёмных глубин, заныл и медленно зашатался в сердце, точно слегка подкачали его тяжкой, тягучей, чужой мне волей.

Первые сомнения-страхи закрались в меня: зачем я спустился сюда из дневного, ясного мира? Я ведь ничего такого не знаю, я могу запросто оконфузиться и,

может быть, совсем не Чудо ожидает здесь, а одна глухая надсада?

Но надо крепиться. Надо выждать, продержаться ещё немного, и кто-нибудь не

вынесет тишины, закричит, захлопает, и всё разрешится само собой…

И – закричали, и захлопали невпопад наши дворняжки, наша простодушная братия.

И Виктория Александровна сняла с серванта лучистую корону, вырезанную из плотной золотой фольги, и поднесла её к Лиле… Или к Вере… – Она вопрошающе, весело поглядывала на публику: кому, мол, больше подходит? И всё же остановилась на младшенькой.

Сразу стало легко и празднично. —

Выбор сделан, королева назначена, Бал продолжается. И хотя огонёк, так

сосуще вспыхнувший в сердце, угас не совсем, на него теперь можно не обращать внимания, с ним уже можно жить, гром и сверкание Бала затмили его.

…мы приплясывали, неловко схватившись за руки, хороводили вокруг ёлки, пытались подпевать хозяйке хвалёную польку:

«Встаньте, дети, встаньте в круг,

Встаньте в круг, встаньте в круг,

Ты мой друг и я твой друг,

Старый верный друг…»

Мы отгадывали загадки. – Вера была здесь главная мастерица.

Играли в испорченный телефон, в жмурки. Руководила всем, конечно же, королева Бала – Лиля. Она могла, например, топнуть ножкой и закричать:

– Всё! Теперь – фанты.

И мы подчинялись.

Или:

– Мама, убери музыку, сейчас мультфильм по телевизору.

И мама послушно исполняла приказание – легко протанцевав через залу к патефону на тумбочке в углу, грациозно снимала пластинку, укладывала её в коробку с такими же тяжёленькими, глянцево-чёрными кругами, и шла включать телевизор.

Она была довольна всем – жизнью, праздником, дочерьми…

А то, что супруга её, куда-то незаметно удалившегося ещё в самом начале, постигли теперь неприятности по службе, казалось, и не занимало её вовсе – всё наладится, всё будет хорошо. Вот как сейчас. Ведь лучше и быть не может! – Говорила она всем своим видом, настроением. Лёгкая, светлая, замечательная женщина!

Такую и вправду минует любая беда.

Такой к лицу удача, роскошь, блеск!..

А вот с телевизором вышла заминка. Теперь вторая по счёту. Нужно было

рассаживаться перед экраном, я замешкался. Стулья оказались заняты.

Уже прыгал по экрану большеротый лягушонок, перескакивал с кочки на кочку, с лопуха на лопух, о чём-то лопотал с одуванчиком, переквакивался человеческим языком с лягушатами – все уставились на экран, и я не нашел ничего лучше, чем протиснуться в первый ряд и просто сесть на полу, почти вплотную к телевизору.

Не успел я толком устроиться, как плечо мое тронула теплая рука,

и приглушённый повелительный голос подземной богини заставил вскочить.

– Мальчик, так можно глаза испортить, слишком близко к экрану… Да и брючки помнёшь. Пойдем, я принесу тебе стул…

Это «мальчик» нехорошо отозвалось во мне – она ведь знает имя, она

ведь так внимательно со мной познакомилась, долго смотрела в глаза, оглаживала курточку, и вот тебе на – «мальчик»!

Ну ладно, в комнате темно, наверное не разглядела – успокаивал я себя, но огонёк-то, огонёк, задремавший было в глубине сердца, тревожно вскинулся вновь.