Авель Мунн - Следующая станция – Тель-Авив

Узконосая доска паренька влетела в нее. Мика не поняла, где именно, но явно в голову. Мика бросила свою доску и побежала к воде. Пробралась сквозь пену к девушке по окрашенной кровью воде, подхватила ее под мышки и потащила на берег. Девушка, вопреки ожидаемому, не потеряла сознания, но и не понимала, что обильно кровоточит. Она пыталась освободиться и рвалась обратно в море.

– Остановись, ты же вся в крови, тебе в больницу надо! – пыталась докричаться до нее Мика.

Это подействовало, девушка стихла и уселась на песок. Нос ее был свернут немного набок. Из моря не спеша вышел мужчина в майке инструктора, подошел к ним.

– Ирит, что случилось?

– Да мудак какой-то… – с бессильной яростью процедила Ирит.

Инструктор не выглядел особо озабоченным.

– Иди отдохни немного. Закончится урок – посмотрим, что там у тебя.

Мика не выдержала его равнодушия и с чувством прокричала:

– Не видно, что ли, что она вся в крови и нос сломан? Ее в приемный покой надо срочно, идем к дороге, такси поймаем.

Минут через двадцать Мика с инструктором усадили раненую девушку в машину к ее обезумевшей от ужаса матери. Мика совсем окоченела, на время забыв, что она мокрая, на ветру. Костюм оберегает достаточно надежно от холода, но, как настырный любовник, холод все равно пробирается внутрь, сковывая движения и притупляя чувствительность. С досадой подумала она об ангине, которая непременно наступит. Поникшая, направилась к машине, решила, что можно не заморачиваться пресным душем на пляже. Но предстояла еще задержка: Мику нагнал инструктор и очень вежливо заговорил. Это было странно – Мика на него орала всего четверть часа назад.

– Привет, я сразу к делу, вижу, ты вымотанная.

– Очень мило, – не без сарказма сказала Мика, не повернув головы.

– Не хочешь работать у нас инструктором серфинга?

– У меня есть работа.

– По субботам, пятницам, как тебе будет удобно. Если надумаешь, позвони в школу. Мы называемся «Офшор». У нас хорошие условия. Сможешь вести курсы для женщин, необязательно работать с детьми.

Мика кивнула, доставая из внутреннего кармана ключ от машины и освобождая его на ходу от непромокаемого пакета. В машине она первым делом включила обогрев. Ехать недалеко, вдоль набережной, на юг, в Яффо. Больше всего она надеялась побыстрее найти парковку. А еще хотелось добавочную порцию сахлава, но, прикинув, сколько это калорий, решила воздержаться. Медленно ползла пробка по главной улице старого Яффо. Задержка происходила из-за того, что в самом узком месте после светофора по обеим сторонам улицы находились две известные арабские едальни. Слева «Абулафия» – известная на всю страну пекарня, возле нее всегда толпился народ, хватая на ходу выпечку прямо из огромных каменных печей. По другую сторону улицы располагалась мясная забегаловка, тоже хорошо известная. Проезжая мимо «Абулафии», Мика с сожалением посмотрела на огромный чан сахлава, отмечая, что все равно негде приткнуть машину даже для минутного скачка к чану.

Спустя десять минут она уже поднималась через два широких лестничных пролета в свою съемную квартиру. Квартира, любимая до боли, располагалась в старом яффском здании. Построена, еще когда потолки были высокими, пол стелили узорной черно-белой керамикой и окна были огромными. Свет беззастенчиво заливал большую гостиную, стелясь по винтажной плитке. Не задерживаясь, она прошла в ванную комнату, склонилась над огромной ванной, стоящей на четырех толстых ножках с завитками. Включила кран, вода полилась сильным напором, от струи через полминуты начал подниматься пар. Теперь Мика пожалела, что не смыла песок в пляжном душе, с яростью выдернула затычку, выпуская воду из ванной. Песок плотным слоем облепил влажный костюм. Мика встала под душ в опустевшей от воды ванной, сантиметр за сантиметром вызволяя себя из хваткого гидрокостюма. Наконец, оставшись в одном купальнике, деревянными пальцами под душем отмыла костюм от песка, отмыла ванну, вставила пробку и пустила струю воды. Спустя несколько минут улеглась умиротворенно и начала ждать, когда целительная теплота примет ее в себя.

Ощущение счастья портили две вещи: необходимость через час идти на работу и наличие жены у любимого мужчины. Мика закрыла глаза, вдохнула глубоко, продолжительно выдохнула, мысленно посчитала – один. Повторила, посчитала – два. Медитация – это лучшее, чем можно заняться, когда душа страдает, а тело наслаждается.

Дрема начала овладевать ею. Веки налились свинцом, было тепло и первозданно. Как легко поддаться соблазну, расслабиться до конца и соскользнуть в сон. Тело ее изнывало от усталости. За эту длинную изнуряющую ночь она соскучилась по ощущению сладостного перехода от бодрствования в сон. И сейчас это наконец происходило, но надо было идти на работу. Мика села, стряхнула с себя дрему, смыла пену, вышла из ванны, укуталась в большое белое полотенце, вытерлась, ритмично растирая кожу, бросила полотенце в корзину для грязного белья. Окинула взглядом свое отражение в огромном зеркале. Высокая, метр восемьдесят, тонкая фигура с упругой грудью среднего размера. Кожа цвета крепкого растворимого кофе. Татуировка в виде рыси обвивает правую руку, задние лапы замершей в прыжке рыси сзади на трицепсе немного ниже плеча, затяжной прыжок животного проходит наискосок по внутренней стороне локтевого сустава, дотягиваясь почти до середины предплечья. Мика любила свое тело, ничего в нем не мешало ей, все гармонировало и служило неисчерпаемым источником уверенности в себе. Плоский живот, тонкая талия, эффект которой усиливался благодаря широким бедрам. Тонкое лицо, нос с еле заметной горбинкой, маленький рот с четко очерченными губами. Она хотела бы, чтобы ее губы были немного полнее, чувственнее. И лицо ее в целом казалось ей слишком тонким, изможденным. Брови слишком широкие, с ними все время приходилось воевать. Глаза черные, с полыхающим огнем, отражающим вечно мятущуюся душу. Пышная шевелюра черных мелко вьющихся волос спускалась немного ниже плеч.