Таня Гуревич - Принцип моей неопределённости

Скорее мне остро не хватало включённости в какую-то группу людей, ощущения причастности. Позднее я поняла, что мне не хватало общих семейных ритуалов или времени, проведённого вместе с родными. Я до сих пор с теплом вспоминаю, что в серванте стояли особые глиняные миски, которые использовались только под пельмени. Ели их с бульоном, сметаной и обязательно за жутко неудобным и неповоротливым столом, который специально выволакивали на середину комнаты. Обычно ужинали все порознь, сидя на диване, примостив тарелку с тем, что нашлось в холодильнике, на табуретке перед собой или на коленях. Исключение составляли только нечастые эпизоды с покупными пельменями.

Я отчаянно искала устойчивости, стабильности хоть в каких-нибудь отношениях. Конечно, мы дружили с Натой. Но то ведь была дружба детская, ещё с подготовишки. Мы могли дурачиться, писать записочки о всякой ерунде. Например, однажды я оставалась у неё с ночёвкой. Римма, её мама, постелила нам на полу: чтобы мы не упали с дивана и могли придуриваться сколько влезет. Мы долго болтали, шушукались, ворочались и, разумеется, не могли заснуть. То одеяло казалось слишком узким, то простынь слишком короткой. В конце концов, я каким-то образом умудрилась попасть пальцем ноги в крошечную дырку в шве пододеяльника и застряла.

– Нат, тут какая-то дырочка… – я испугалась, что испортила чужое постельное бельё, мне было неловко

– Ничего не знаю, я вижу только одну дурочку, – она буквально прыснула со смеху и с головой спряталась под одеяло.

– Ну перестань! Тут правда какая-то дырочка. Дырочка-дурочка, – тут уже стала смеяться я.

Не знаю, почему, но этот эпизод нас дико веселил и смешил. Ната ещё долго потом передавала мне в школьных записках привет от «Дырочки-дурочки». Всю глупую иронию словосочетания мы осознали гораздо позже. Вообще мы много именно дурачились – бессмысленно, беззаботно и беззаветно. У нас даже была наша персональная поговорка: «Смех без причины – Ани и Наты начинка».

Но это было раньше, в детстве. После того, как Маша ушла из школы, всё начало меняться. Нет, у нас, конечно, остались наши особые моменты ничегонеделания и бестолковые разговоры, которые нас по какой-то причине веселили. Но часто я видела, как Ната что-то живо обсуждала с Мариной в каком-нибудь закутке под лестницей. Или Марина держала её за плечи и в чём-то убеждала, пристально глядя в глаза, а Ната только мрачно кивала. Я не знала ничего, о чём они могли так разговаривать, и не могла даже догадываться: когда я приближалась, девочки делали вид что обсуждают что-то по учёбе или просто болтают.

У них появились какие-то свои фразочки, шутки, понятные только им двоим. Например, кто-нибудь из одноклассников здоровался со всеми:

– Привет всем!

– О да, как же, —вполголоса добавляла Марина, глядя на Нату как будто со скрытым смыслом, а та явно сдерживала смех.

«Что в этом такого? Что смешного?», – не могла понять я. И таких случаев было немало, я просто не догоняла их новый, незнакомый мне уровень общения, безнадёжно отставая, оставаясь в детском дурашливом контексте. В то время как они явно осваивали новый мир взрослых намёков и недомолвок.

Однажды мы гуляли все вместе по городу. Стоял апрель: удивительно ясный, акварельный и прозрачный. Снег, не успевший по какой-то причине испачкаться, таял, оставляя роскошные прозрачные лужи. Было много солнечных дней, и небо превращалось в какое-то растёкшееся ванильно-клубничное мороженное. А пока голые ветви деревьев практически незаметно подрагивали на уже мягком и тихом ветру – настолько тихом, что капли только подрагивали на прутиках, мерцая на розоватом солнечном свету.

Мы включали «Ночных Снайперов» прямо с телефона, через трескучие динамики, но это было неважно, потому что подпевали мы всё равно громче. Я помню тот день так хорошо потому, что именно тогда я, наконец, поняла, что за недоступную мне тему обсуждают Марина и Ната. Играла песня «Актриса»:

На словах «моя актриса» Ната закрыла лицо ладонями, а Марина молча сгребла её в охапку. До меня начало доходить. Конечно, я понимала, что «Снайперы» поют о разной любви, но до того момента я думала, что мы трое слушаем ради необычных стихов, красивой музыки и особенного антуража. Увидев реакцию Наты на песню, я поняла, что её трогают слова гораздо больше, чем обычный трек про несчастную любовь.