Таня Гуревич - Принцип моей неопределённости

Справедливо будет спросить: чем плохо спокойствие? Не все ли его ищут? Возможно. Но я знаю так много людей, в поисках тихой гавани нашедших болото. Нужно уметь отличать болотную трясину, тишайше тянущую тебя вниз, от чистой и светлой воды, на которой можно лежать, раскинув руки покачиваясь на волне, как на ладони мира – безмятежно и спокойно. Какой водоворот вынес тебя в эту воду, где ты плыл, прежде чем вынырнуть здесь? Дыши полной грудью, распахни глаза – твой путь привёл тебя сюда сам.

Начать, наверное, надо с того места, где началась моя дружба с Натой – линейки в первом классе. У неё были длинные, красивые волосы и очаровательный бант, но он ни в какое сравнение не шёл с её потрясающей улыбкой и огромными глазами – я часто пересматриваю наши фотографии того дня и до сих пор не могу налюбоваться на эту картинку.

Мы стояли рядом и слушали директора школы: все эти слова были приготовлены понарошку для нас, а на самом деле целевой аудиторией были родители. Мамы и папы, бабушки и дедушки слушали, как хозяйка настоящего Лицея обращается к их деткам вот так – по-серьёзному и по-настоящему. Наигранно доверительная речь, напускная заботливость и вовлечённость призваны были расположить взрослых и окончательно убедиться, что членские взносы и многочисленная подготовка оказались действительно ценной инвестицией. Дети не понимали ничего.

Нас рассадили по партам и началась учёба. По каким законам природы происходит дружба? Почему она случается с одними, и не получается у других? Почему невозможно совпасть с другим человеком, просто подобрав набор «параметров»: общие увлечения, одинаковый социокультурный контекст, похожие интересы? В итоге всё равно должна случиться химия: у каждого есть некие элементы, которые либо вступят в реакцию с чужими, либо нет. И нам не всегда очевидно, какой набор у нас. А ещё мы не знаем, какой будет результат у этого химического эксперимента. Не правда ли?

Про нас в классе говорили: «Натамашаня» – мы были настолько неразлучны, что наши имена слепились в одно. И только я понимала, что дружим-то мы втроём, но у Наты с Машей видно было ещё какую-то дополнительную историю. Играли в догонялки мы втроём, а ловили чаще Нату и Машу. Ходили в кино мы втроём, но я никогда не сидела посередине. Проводили время втроём, но у девчонок были какие-то свои, непонятные мне шутки. Потом появились такие приколы, которые ещё и невозможно объяснить, потому что «это надо было видеть».

Иногда я шла по коридору и видела, что девочки о чём-то разговаривают в стороне – я просто шла мимо. Всегда можно было бы спросить «О чём болтаете?», но я знала, что они отшутятся или придумают какую-нибудь ерунду. У них появлялись свои темы, которые уже не обсудишь с ПРОСТО подругой. Я думаю, что именно тогда во мне впервые стала просыпаться паранойя. Не говорят ли они обо мне? Может я смешно или глупо выгляжу, но они не скажут мне в лицо? Нет, не скажут, они ведь не хотят обидеть меня, свою подругу. А может, они дружат со мной, выспрашивают мои секреты, узнают тайны, пользуются моим доверием, чтобы иметь возможность смеяться надо мной? Я училась прогонять эти мысли прочь, но они так и остались со мной на всю жизнь.

Потом с Натой стали секретничать и другие девочки нашего класса. Я помню, как Катя попросилась сидеть с ней на английском, объяснив это тем, что хочет помочь ей с заданиями. На самом деле Кате нужно было мнение Наты в вопросах взаимоотношений. Я практически научилась читать по губам, пытаясь понять, о чём они говорят. Из обрывков их бесед, по многозначительным взглядам и паузам, в конце концов, я сделала вывод, что Кате симпатичен парень старше нас на год, но она не знает, как дать развитие этим односторонним отношениям, не уронив свое лицо. Обычно полагалось вздыхать, глупо смеяться при появлении объекта и изыскивать различные знаки скрытой симпатии в его действиях, но ни в коем случае не делать первый шаг.

Ната обладала критическим подходом в таких вещах и умела предложить действенный, не компрометирующий план-перехват. Он сводился к тому, что нужно записаться в те же кружки, сидеть за соседним столом во время обеда и подбрасывать анонимные записочки на День Святого Валентина. Но если парень ходит только на баскетбол, обедает в другой перерыв, а 14 февраля ещё далеко, в ход шла по-настоящему тяжелая артиллерия. Например, можно было пустить дикий слух о том, что объект воздыханий САМ давно влюблён в девочку и ищет с ней встреч, но она игнорирует его и страшно устала от его настойчивости. К тому моменту как вся школа начинала гудеть об этом, парень уже и сам в это верил. Здесь у него случался когнитивный диссонанс: если он так настойчиво добивается девушки, почему она всё ещё не его? Возможно, следует стараться лучше? Девочка какое-то время ещё разыгрывала роль неприступной царевны, но вскоре сдавалась. Это не были союзы, созданные на небесах. Их создавала Ната.