Кирилл Ржевский - Моя юдоль. Мой удел смерть, ибо жизнь – это лишь начало и конец, с невыносимой для меня серединой…

От этой мысли она пришла в ужас, гнев закипел внутри с такой невиданной силой, что у неё даже зачесались руки кого-нибудь ударить. Чан с кипятком вылился наружу, сдерживать себя больше было невозможно. В свирепой ярости она швырнула тетрадь, а та в свою очередь ударившись о стену и приземлившись на деревянный паркет, принялась мирно лежать и ждать когда в ней попишут или почитают. Эллен сломала карандаш и как цунами вылетела из комнаты, едва не сбив с ног Карин.

Комната опустела, хотя в ней всё ещё оставалась Карин, которая почему-то не спешила уходить. Ошеломлённая, но всё же привычная к таким выходкам сестры, она начала словно давно работающая у неё в комнате прислуга, собирать скомканные и разбросанные на полу бумаги, а также раскладывать по полкам одежду и заправлять постель.

Аккуратностью и чистоплотностью, её сестра не славилась. Стихией Эллен был горячий нрав, вспыльчивый и непокорный характер, а также постоянные разговоры о смерти, как о каком-то удивительном и прекрасном явлении. Она с таким пугающим интересом говорила о ней, что Карин в определённых ситуациях была вынуждена избегать общения с ней, а на подобные разговоры отвечать немедленной сменой темы или же простым молчанием. В Эллен был какой-то внутренний конфликт, казалось она не ладит сама с собой и как птица стремится к небу. Но полёт убьёт её, маленькую, глупую птичку, не знающую всех ужасов и чудовищных несправедливостей этого мира. Она не знает что единственный, надёжный способ выжить здесь, это сидеть в своей маленькой каморке, словно крот в норе и вылизать из неё лишь для того, чтобы сходить на работу или за покупками.

– А, вот и ты. Значит так, слушай сюда маленькая дря… – не успела Сисси начать свою очередную, полупьяную нотацию, как Эллен пулей вылетела из дома, показывая при этом ей средний палец.

Ошарашенная, но уже тоже привычная и плюющая с высокой колокольни на такое поведение дочери, она стояла с поварёшкой в руке и мешала овсяную кашу. Для Сисси здоровое питание и уход за собой были превыше всего. Детей и мужа она предпочитала кормить тем, что завалялось в холодильнике. Стоит отметить и тот факт, что блестящими кулинарными способностями она не обладала, хотя гора кулинарных книг на полках в доме, могла свидетельствовать о том, что здесь проживает Джулия Чайлд. Но всё же нет, её познания в кулинарии ограничивались варкой каш, яиц и разогреванием замороженной еды.

– И так, я закончила, – ровным и спокойным тоном сказала Карин. – Комната из норы медведя, превратилась в кукольный домик.

Хотя нет, это не всё. Пирамида не станет идеальной без вышки. На паркете у стены, лежала полураскрытая тетрадь и так сильно просила Карин: «Прочти меня, прочти меня, ну прочти же»! Нет, не хорошо это, не нужно, ну да ладно. Пусть это будет самый страшный из моих грехов, подумала она подойдя к стене и подняв с паркета тетрадку, принялась читать:

«Смерть, смерть это покой, лёгкость, жизнь труднее. Я вижу как лежу в мягких объятиях земли…»

Карин немедленно отшвырнула от себя тетрадь, боясь быть насквозь пропитанной этими мрачными мыслями, но было поздно. Эллен, вернее вся её сущность пронеслась сквозь неё, словно электрический разряд. В тот момент она была словно убийца, сидящая на электрическом стуле и видящая последние мгновения жизни. Карин внезапно почувствовала страх за брата, который последние дни был мрачнее тучи, боль за отца, вечно говорящего о демонах и том что все мы животные, недостойные жизни, вину перед сестрой, которая в уже столь раннем возрасте не могла думать ни о чём кроме смерти и ненависти к пустой, лживой и нерадивой матери.

– Господи, пощади мою бедную душу! – взмолилась она, встав на колени.

Не смотря на боль в коленках, от ещё незаживших ссадин, которые она получила оступившись во время бега на уроке физкультуры в школе, Карин продолжала стоять. Стоять и молить бога, чтобы он избавил её от этого ужаса.

В семье кроме отца, она кажется была единственной верующей. Её брат Бенджамин был убеждённым атеистом, Эллен же давно отвернулась от бога, начав читать демоническую литературу и мечтать об оргиях на болоте с водяными. В десять то с половиной лет! Ну а мама, мама это мама, с её легкомысленностью и несерьёзным отношением к жизни… Она могла молиться лишь богиням красоты из телевизора, на которых она без конца пялилась, сидя в гостиной с сигаретой и бокалом вина на диване. Их мать без конца восхищалась внешней красотой этих женщин. Она также не забывала при любом, удобном случае поставить их в пример своим дочерям, указывая на их очевидные недостатки, данные природой. И как бы они не старались производить впечатления на мать своими способностями, эти недостатки они увы, исправить не могли.