Елена Кладова - Лоскутное одеяло

Еремей в хлеву страдал, а Маша с тётушкой за богатым столом чаи распивали и беседы беседовали. Кому ведьма Глафира, а кому родня сердечная. И тем угощает племяшку любимую, и этим потчует. А у Маши странный свин из ума не идет, страсть как любопытно всё про него узнать.

– Признавайся, тётя, опять мужик тебе не угодил? Первый-то твой муж до сих пор, поди, в лесу медведем бродит?

– Не-а! – беззаботно откликнулась Глафира. – Не бродит. Охотники подстрелили, так он теперь в богатом доме шкурой у камина лежит.

– И не жалко? Всё ж мужем был тебе, вы и лет немало с ним прожили. Чай, любила?

– Не-а! Не жалко! – опять хохотнула тетка. – Нечего было по бабам бегать, меня сердить.

Ну, вот что с ней поделаешь. Ведьма – она ведьма и есть! И бабушка Машина ведьмой была, и прабабушка. Мама Машина и Глафира – близняшки, и при том разные. Нюраша тихая и мягкая уродилась, а Глаша боевая и решительная. И дар ведьминский она унаследовала, а передать хотела Маше, своих детей у колдуньи не было.

Но Маша не больно-то в ведьмы рвалась: она с мамой и папой в городе жила, обычной жизнью, и без колдовства прекрасно обходилась. Но у тётки в лесу гостила всегда с удовольствием. А Глафира надежду не теряла, племянницу всячески привечала и баловала. Торопить, правда, не торопила, девка-то молодая совсем, а сама Глафира ещё в силах. Но Машка упиралась из всех сил, не хочу ведьмой быть – и точка!

– А ты всё-таки подумай! Наш дар сильный, жалко такой терять. И добра сколько сделать можно!

– А зла сколько? – отбивалась Маша. – Я ж, как и ты, горячая, рассержусь, разойдусь, и такого в сердцах натворю!

– Оно верно. – Согласно кивнула Глафира. – Я вот нечаянно тоже… сотворила. Кабан-то у меня и впрямь непростой. Какой парень был!

И тётушка поведала всю Еремееву историю. Маша слушала, ахала, охала, а после потребовала строго:

– Превращай обратно! Это уж слишком, ты ж не злобная баба Яга.

Глафира вздохнула:

– Не злобная. И самой жалко. А не могу! Обратный оборот не под силу мне. Сгоряча обернула мальчика в кабанчика, а назад – никак.

И добавила вкрадчиво:

– Вот если ты поможешь…

– Опять за своё! Сказано, не хочу колдовать.

– Тогда и кабан на колбасу пойдет!

– Придумай что-нибудь!

– А нечего придумать! Или дар берёшь, или из Ерёмы окороков понаделают!

Долго кипятились и ругались родственницы, но так ни до чего не договорились. Глафира сдалась первая:

– Ладно, утро вечера мудренее. Давай спать укладываться. А то воюем, как дикари какие! В кои-то веки племяшка приехала, не ругаться ж со мной, а в гости.

Заснуть Маша сразу не смогла, всё думала. Так и не додумавшись ни до чего путного, всё-таки заснула, и видела во сне добра молодца с ясными глазами.

Гостит Маруся у тётушки день, гостит другой, в лес ходит по грибы-ягоды, в огороде помогает. И к Еремею каждый день не по разу забегает, поговорит ласково, погладит, за ушком почешет. А он пятаком водит, похрюкивает, глазами голубыми в самую душу заглядывает, совсем такими глазами, как у добра молодца из Машиного сна.

Хитрая тётка за всем этим наблюдает и подзуживает:

– Можешь, можешь свиное рыло в светлый лик превратить. Нет, ну если колбаски свиной хочешь…

И дожали-таки бедную девушку с двух сторон! Согласилась Маша получить ведьмацкую силу, лишь бы Еремея от погибели лютой спасти. Подумаешь, ведьма! Их теперь на костре не жгут, головы не рубят, на дереве не вешают. Да и вовсе не обязательно колдовать-ворожить. Будет жить, как жила, зато и Ерёма жить будет.

Глафира за обучение рьяно взялась, древние книги из сундука достала, сама целые лекции начитывала, зельем каким-то поила. Потом ещё и экзамен строгий устроила, придиралась, как могла. Но Маша наша – девушка неглупая и образованная, справилась на «отлично». В полночь при полной луне старшая ведьма молодую посвятила окончательно и сказала довольно:

– Зов крови не обманешь! Наша ты вся. Опыта нет пока, а сила в тебе великая. Сумеешь правильно распорядиться – прославишься.

– А Еремей? – Машу пока только это и интересовало.

– Да прямо завтра и обернём дурака обратно. – Глафира вздохнула притворно. – Эх, денег-то я не заработаю! Ну да ладно, обойдусь. А если не исправится ленивец после этого, так и знай, снова в свина превращу!

На пару ведьмы без труда Еремея опять человеком сделали. Он-то Машу, едва увидев, полюбил, ещё в теле поросячьем пребывая. А она, парня разглядев, тоже чувствами прониклась.

Пока у Глафиры жили-были, любовь все крепла. Ерёма урок усвоил крепко-накрепко, напрочь своё «неохота!» забыл, любую работу выполнял играючи. С Машей всё сладилось-наладилось, поехали благословения у родителей просить. Свадебку сыграли и зажили счастливо. Жена-то молодая лишь по работе ведьмой была, дома – супруга любящая и заботливая. Да только муж всегда помнил, что на ведьме женат, не потрафишь чем – и вмиг в болоте жабой окажешься, или козлом на лугу.