Татьяна Катушонок - Близкая даль. Книга 1-я

– С чего ты взяла? Мало ли кому в голову взбрело… – пыталась оправдаться Тамара.

– Говорила я, что твои драки добром не закончатся – не слушала меня…

Тамара не могла взять в толк, почему женщина связала ночное происшествие с ее счетами с одноклассниками. По мере того, как девушка приходила в себя, к ней вернулось самообладание, она в деталях припомнила события ночи и пришла к выводу, что это проделки злых духов, о которых так много рассказывали деревенские ребята. Ярость бабы Дуни понемногу утихла, и вскоре женщины вернулись в дом.

– Ну как, внучка, видела своего домового? – прикрыв входную дверь на крючок, спросила старуха.

– Угу… – кивнула девушка.

– А ведь мы эту загадку благодаря Муське разгадали, это она твоих ухажеров выследила – редкая кошка… Пацюка не каждый кот возьмет, а Муська троих вчера задавила. Кто-кто, а она свой хлеб добросовестно отрабатывает… – баба Дуня посмотрела на пушистую героиню и улыбнулась. – У котов особое зрение, они в темноте видят то, что мы не замечаем – любую добычу выследят, а уж коли когти в ход пустят – тут вовсе несдобровать… Хорошая кошка ни одной собаке не уступит. Сколько раз видела: прыгнет разъяренная кошка кобелю на загривок и давай его кусать и драть когтями, ездит на нем, как наездница – кобелю белый свет не мил, а сбросить кошку не может… Правду говорят: нет зверя страшнее кошки! Так что домовому твоему я не завидую – все лицо ему Муська расцарапала, по этой отметине мы его и узнаем, ложись спать, может, еще заснешь…

Тамара взглянула на опекуншу – только сейчас девушка поняла, как ей хочется спать, послушав совет бабки, она сняла кофту и юркнула под пуховое одеяло. Светло-каштановые волосы девушки рассыпались по подушке, она закрыла глаза и дала себе слово во что бы то ни стало посчитаться с обидчиками. Тамара усердно пыталась заснуть, но мысли, роившиеся в ее голове, не давали покоя, в ее памяти всплывали картины минувшей ночи, заставляя вновь и вновь пережить все заново. «Надо успокоиться… – уговаривала себя девушка. – Не дело – не спать из-за чьей-то дурной выходки». Веки девушки потяжелели, мысли начали путаться, и вскоре, сама того не заметив, она уснула.

Светало, ночь уступала права новому дню, над рекой клубился белесый туман, певчие птицы мелодичными трелями возвещали о восходе дневного светила, баба Дуня приготовила завтрак и стала будить внучку.

– Вставай, гулена, в школу пора… – суетясь у стола, произнесла женщина.

Тамара потянулась, глянула на часы и снова заснула.

– Говорю же, вставай! – сквозь сон услышала девушка.

«Неужели утро? Как хочется спать… – подумала Тамара. – Кто придумал эту школу? Учат, учат с утра до вечера, а я, может, спать хочу, не пойду на занятия, и все тут…» – девушка натянула на голову одеяло и засопела.

– Вставай, внучка, не то опоздаешь! – сердито произнесла баба Дуня.

Тамара знала, что женщина не отступит, и, отбросив одеяло, встала и пошла умываться.

ШКОЛА В ГУЩИНО располагалась в одной из хозяйственных построек, входивших некогда в состав усадьбы Родкевичей. Это был большой, добротный дом с просторными прямоугольными комнатами: в одной из них располагалась учительская, в другой – кабинет директора, остальные служили классами для деревенских детей. Школа давала семилетнее образование и являлась центром культурной жизни села. Учительский состав семилетки составляли приезжие, а обслуживающий персонал – жители деревни. Труд учителей оплачивался скромно, поэтому сердобольные сельчане, чем могли, помогали преподавателям. Ежедневно около восьми часов утра школьный двор оживал, деревенская детвора спешила на занятия. По традиции у входа в здание их встречал директор школы Абрам Романович Гольдман. Стоя на высоком деревянном крыльце, мужчина здоровался с учениками и делал им замечания относительно их внешнего вида, успеваемости и поведения. Пройти в школу незамеченным было невозможно. Вот и сегодня, как обычно, директор стоял на своем боевом посту и придирчивым взглядом оценивал всех, входящих в здание. Его костюм был тщательно выглажен, редеющие волосы – гладко причесаны и смазаны гусиным жиром. Глянув на уборщицу, мывшую перила крыльца, директор недовольно заметил:

– Что – опять лестницу чернилами намазали? Доберусь я до этих художников…

– Давно пора, – кивнула женщина, – а то пока я перила мою – сама в чернила вымазываюсь, руки потом с трудом отмываю…