Татьяна Катушонок - Близкая даль. Книга 2-я

– У близких людей не должно быть секретов, – с обидой произнесла девушка, – раз мы дружим, то не должно быть недомолвок.

– Верно, – ответила Настя, – к близким людям нужно относиться бережно и не бросать им в глаза колкости.

– Подумаешь – уже и сказать ничего нельзя … – фыркнула Тамара.

В этот момент в актовый зал вошла Гурьева. Женщина придирчивым взглядом осмотрела декорации к спектаклю и сказала ученикам подняться на сцену.

– Продолжаем репетицию, – заявила завуч. – На чем мы остановились?..

– На эпизоде, когда колонизатор наказывает раба… – напомнил Стригунок.

– Верно, вспоминайте реплики, начинаем…

– Пошли, – кивнула подругам Настя и поднялась на сцену.

Репетиция продолжалась до позднего вечера. Гурьева требовала от старшеклассников максимального вхождения в роли. Стригунок, игравший негритенка-раба, перепачканный печной сажей, то и дело падал на сцену, изображая изможденного трудом пролетария Африки. К концу генеральной репетиции бедра и руки парня были в синяках, но завуча по-прежнему не устраивало, как он играет свою роль. Женщина дождалась окончания мизансцены и, негодуя, заявила:

– Кто так падает?.. Тебя безжалостно хлещет кнутом поработитель, какое выражение лица у тебя должно быть?

– Потерянное… – буркнул Юрка.

Парень поднялся с пола и сел на перевернутый плетеный короб, служивший декорацией. – Надоело падать, все бока горят… Можно я тулуп на пол брошу?

Гурьева негодовала:

– Ты понимаешь, что перед тобой безжалостный эксплуататор? – женщина указала на Селистратова, игравшего роль английского колонизатора. – Это твой заклятый враг, как ты должен на него смотреть?

– С ненавистью, – отчеканил Стригунок.

– Правильно, а ты как смотришь?

Парень понурил голову.

– Ты должен смотреть на него с пролетарской ненавистью, как если бы хотел его убить.

От этих слов Селистратов съежился и спрятался за женщину.

– Понял? – спросила Гурьева.

– Понял, – кивнул Стригунок.

– Давайте еще разок…

Ребята нехотя заняли места на сцене.

«Вот пристала… – ворчала Тамара. – Третий час гоняет… То руку подняли не так, то интонация голоса ей не нравится, то смотрим не так… Взяла бы и сыграла сама…» Девушка водрузила себе на голову плетеную корзину с овечьей шерстью, имитировавшей хлопок, и, поддерживая её рукой, пошла за Юркой по сцене…

– Хорошо… – одобрила завуч. – Появляется колонизатор… Селистратов, твой выход… Доходите до середины сцены, и здесь негритенок оступается и падает… Селистратов, подбегаешь к рабу и бьешь его плетью по спине. Стригунов – закрываешься от ударов истязателя руками и с ненавистью смотришь на него… Молодцы, сегодня все. Напоминаю – эта репетиция последняя, 30-го декабря у нас спектакль, выучите слова, чтоб от зубов отскакивали…

– Понятно, – кивнул Селистратов, – можно идти?

– Ступайте, – Гурьева собрала листки сценария, разбросанные на столе перед сценой, и вышла из комнаты, за ней актовый зал покинули актеры.

Дорогой домой девчата вернулись к прежнему разговору, мнения подруг разделились. Зинаида серьезно отнеслась к опасениям Розы, а Тамара и Анастасия считали, что девушка себя накручивает.

– Выбрось чепуху из головы, – посоветовала Тамара, – ничего с Иваном не случится, сколько раз уезжал из дома – и ничего, и на этот раз обойдется…

– Действительно, – кивнула Настя, – постарайся отвлечься, не нагнетай страсти там, где их не может быть.

Розе было обидно слышать это от подруг.

– Как вы не понимаете?.. – в отчаяньи произнесла девушка. – Мое сердце обмирает, когда я думаю о брате.

– Отстаньте от нее! – заступилась за одноклассницу Зинаида. – Может, она предчувствует что-нибудь, Иван – ее брат, не удивительно, что Роза беспокоится. Моя бабушка советует обращать внимание на импульсы души…

– Причем здесь твоя бабка? Мы о Розе говорим, – возмутилась Тамара.

– Девчонки, не ссорьтесь… – вмешалась Фаина. – Жизнь покажет, кто прав, пока ничего плохого не произошло, и ладно…

Девушка подошла к Розе, обняла ее и сказала, чтоб подруга не беспокоилась.

– В жизни все идет к лучшему… – подбодрила одноклассницу Рудакова.

– Угу, – кивнула Роза, – только на сердце все равно тревожно.

– Неисправимая… – покачала головой Коржакова.

Девчата попрощались и пошли домой, каждая осталась при своем мнении. Роза вернулась домой, поужинала и легла спать, но уснуть не могла. Мрачные мысли не давали девушке покоя.