Валерий Анишкин: Моя карма. Человек в мире изменённого сознания

– Летом у нас жарко, говорят, триста солнечных дней в году. Как в Сочи. В Сочи был?

– Не был, – сказал я.

– Ну вот, в траншеях, которые роет экскаватор для укладки труб, чистая холодная водичка, не хуже, чем в море. Так что, кроме здоровья никакого вреда, – весело заключил Сергей Николаевич.

– Да все нормально, Сергей Николаевич. Что, мы не работали что-ли. Вань, помнишь, как на ликероводочном заводе вкалывали?

– Что-то мне Ванька про это не говорил, – видно словосочетание «ликероводочный» отца Ивана насторожил, и он как-то подозрительно посмотрел на Ивана

– А что говорить-то? Мы ж не пить туда ходили. Подрабатывали. Студентов охотно и брали на временную работу, потому что они не пили.

– Ну ладно, всё, – повернулся ко мне Сергей Николаевич. – Иди в отдел кадров, дверь рядом, оформляйся. Я сейчас позвоню. Как оформишься, зайдешь. Я дам тебе направление в общежитие. У нас, сам видел, тесновато. Да и тебе, я думаю, неудобно у нас толкаться.

В отделе кадров меня встретила молодая женщина.

– Это насчет вас звонил Сергей Николаевич? – приветливо спросила женщина. – Идите к моему столу. Она попросила паспорт и Трудовую книжку, удивленно вскинула брови, прочитав последнюю запись, где значилось, что я учитель, но ничего не сказала и сделала новую запись: «Принят на работу в качестве слесаря-трубоукладчика 3-го разряда» и число, скрепив всё печатью.

Сергей Николаевич лично заполнил мне направление в общежитие и, прощаясь, пригласил:

– К нам заходи, милости просим. Ты парень, вижу, толковый, так что Ваньке от тебя только польза.

Общежитие. «Баянист» Корякин. Градообразующий завод. Новый район и его история. Испанец Антон, Степан Захарыч и чуваш Талик Алеханов. Коммуна четырёх. Пьяница Колян.

Общежитие находилось в двух кварталах от Ванькиного дома, но довольно далеко от завода, куда мы с ним добирались трамваем. Это было четырёхэтажное кирпичное здание, в торце которого разместилась бакалея, что казалось мне удобным: не нужно будет тратить время на дальние походы, по крайней мере, за хлебом и молоком.

Я показал направление пожилой вахтёрше, и она, надев очки, стала придирчиво изучать бумагу, читая её про себя, шевеля губами, и даже на всякий случай перевернула листок на другую сторону, а потом строго оглядела меня поверх очков и отправила к коменданту на второй этаж.

– А как зовут коменданта? – спросил я.

– Валентиной Васильевной зовут, – чуть помедлив ответила вахтёрша, бросив на меня подозрительный взгляд, будто решала, открывать мне эту «государственную тайну» или нет.

Комендантша, довольно симпатичная не старая ещё женщина, оказалась более доброжелательной, чем вахтёрша.

– Мне насчёт вас звонил Сергей Николаевич, – с улыбкой сказала комендантша. – Но я не представляю, куда вас поместить. – Лицо её приняло строгое выражение. – У меня свободно только одно место в комнате на шесть человек. Один рабочий уволился и вчера съехал. Возможно, скоро освободится место в комнате поменьше, тогда я вас смогу перевести туда… Я так и объяснила Сергею Николаевичу.

– Ничего страшного, Валентина Васильевна, – успокоил я комендантшу. – Поживу и в этой.

– Ну, тогда ладно! Тем более, что там народ, в общем, можно сказать, культурный, чего не скажешь о некоторых других комнатах. Оставляйте паспорт – я вас оформлю. Вещи потом сдадите в камеру хранения. Возьмите, что нужно, а остальное сдайте.

И она повела меня по длинному коридору в конец общежития.

– А Сергею Николаевичу вы кем доводитесь? – поинтересовалась Валентина Васильевна.

– Я с его сыном в институте учился, – не стал скрывать я. – С осени буду преподавать в школе. А летом хочу поработать.

– Ну, тогда понятно, – кивнула головой Валентина Васильевна, и лёгкая усмешка скользнула по её лицу. Комендантша в моём решении поработать пару месяцев видела просто блаж.

– У нас живут люди разные. Есть завербованные, есть бывшие зеки. Бывает пьянство, мордобой, – пугнула меня комендантша.

– Завербованные не всегда плохие люди, а зеки есть везде, – философски изрёк я.

Валентина Васильевна пожала плечами.

В просторной комнате стояло шесть кроватей, застеленных кое-как коричневыми с синими полосками байковыми одеялами. Возле кроватей в изголовьях стояли тумбочки. В середине комнаты расположился прямоугольный стол с голой, ничем не застеленной фанерной крышкой и четырьмя стульями вокруг. С потолка свисала лампочка на витом электропроводе без плафона. Проводка шла по верху от выключателя и закреплялась на керамических роликах.