Татьяна Росс - Больше чем секс. Картинки к Фрейду

Волна подъема к пику сексуальной распущенности шла очень долго. И тогда она даже еще не начала свой ход.

3.

Первый поцелуй

Когда я оканчивала школу и уже прекрасно знала, что именно могут «засунуть в рот» в подъезде, а некоторые девочки из нашего класса даже практиковали полученные знания о приеме «в рот» с молодыми парнями, я все еще оставалась нецелованной. В те годы обсуждать такие щепетильные моменты личной жизни было не принято. О том, что некоторые одноклассницы уже перешли по ту сторону «баррикад» и вовсю наслаждаются прелестями интимной жизни с мальчиками, можно было догадываться по их поведению и тихим перешептываниям с теми, кто был посвящен в тему.

Мне стукнуло пятнадцать, и я превратилась в настоящую Лолиту. Соблазнительную. С милыми формами, чуть-чуть не дотягивающими до форм зрелой женщины, но уже достаточными, чтобы привлекать жадные взгляды мужчин. Тем не менее я все еще шарахалась от пристающих ко мне особей мужского пола. Вечера проводила с подругой, болтая на свои девичьи, глупые темы. Правда, мы уже не обсуждали проблему первого поцелуя после свадьбы. Становилось понятно, что так долго ждать мы не сможем. Но мы по-прежнему находились под неусыпным родительским контролем.

Как-то мы с подругой гуляли в городском саду, бродили по аллеям парка, болтая и хохоча, как могут хохотать только подростки. Вскоре мы буквально спинами почувствовали двух парней в морской форме. Симпатичные мальчишки следовали за нами по пятам.

– Гошка, а какая тебе нравится больше?

– Левая, нет, правая…

– Ты посмотри, какие ножки…

Мы слышали, как парни обсуждали нас. Они делали это нарочито громко, чтобы мы обратили на них внимание. Это внимание, несомненно, нам было приятно. Мы присели на скамейку, дав ребятам возможность нас догнать. И они этой возможностью сразу же воспользовались, плюхнувшись на скамейку с двух сторон от нас. Ребята оказались учащимися мореходки, что-то наперебой болтали о морских походах и звездах, помогающих морякам найти путь в океане. Мы слушали, открыв рот. Романтика поиска пути на пиратской шхуне – такие ассоциации всплывали перед глазами – теплым ветерком охватила мою душу. А тело мальчика, сидящего плотно к моему боку, обдавало жаром мое тело. Ладошки стали мокрыми, а бедро, к которому прикасался парень, раскалялось, словно его жгли. Никогда прежде я не сидела так близко с мужчиной. Хотя мужчина и был совсем юным, все же был уже достаточно взрослым, чтобы испытывать совсем не платонические чувства к женщине. Мы оба, полувзрослые-полудети, головой не очень понимали, что с нами происходит. Но тело уже производило те самые гормоны, которые отвечали за плотские желания. Волна жара окутывала меня все сильнее, направляясь от бедра до самых отдаленных точек тела, уводя разум в дальние черные кущи, в которых было не слышно голоса бабушки, предостерегающей от возможной опасности. Парень придвигался все ближе. А голова кружилась все круче. Мальчишки что-то щебетали, но я уже была не в состоянии следить за их разговором. Корабли в океане превратились в ярких экзотических птиц, которые, шурша перьями, разлетались в разные стороны.

– Ах, вот вы где! И что, спрашивается, вы тут делаете так поздно? – послышался грозный знакомый голос. Я подняла глаза и увидела подружкиного папу.

– Пап, да мы… гуляли… еще не поздно… только шесть часов, – оправдывалась она, осторожно высвобождаясь от парня, сидевшего, видимо, так к ней близко, что подняться удалось лишь со второго рывка. Я вскочила бодро и выстроилась с подругой в одну линию, готовая нести наказание на равных.

Папа развернулся и пошел в сторону выхода из парка, а мы засеменили за ним. Всю дорогу он молчал и только дома разразился пространной репликой. Он с негодованием говорил о потраченных на воспитание годах и о непослушной дочери, которая обнимается с первыми встречными проходимцами.

– Пап, да не обнимались мы… и почему они проходимцы? Приличные парни из мореходки… – решилась защищаться подруга.

– Почему проходимцы? Да потому что проходили мимо, а вы к ним прилипли, как две… – папа чуть не сорвался, как я догадываюсь теперь, площадным словом, но вовремя овладел собой, что далось ему с трудом. – Приличные парни… это ж надо?!

Папа ходил по комнате, заложив руки за спину, и почему-то сильно напоминал Ленина в разливе. Только кепки не хватало. Он пыхтел и сопел, бормотал что-то себе под нос, явно потихоньку успокаиваясь. Я сидела скукожившись, как побитая собака, ощущая страшный стыд. Нас, приличных девочек, застукали чуть ли не в обнимку с мальчиками. И кто? Папа подруги. Что он подумает обо мне? Он точно решит, что его дочь не могла опуститься до такого кошмара. Ее на этот скользкий путь определенно толкнула я. Мне казалось тогда, что по большому счету папа прав. И нас растили не для первых встречных проходимцев. Но вот для кого? Для кого и для чего нас воспитывали? Это были вопросы, ответы на которые предстояло искать всю жизнь. Пожалуй, до сих пор я их так и не нашла… вернее, нашла, но теперь не уверена, правильные ли это ответы или я их принимаю за таковые…