Екатерина Рогачёва - Хорошо, когда ты солнце

Звонкий голосок заставил поднять глаза. У лавочки стояла та самая соседская девчонка, что приходила на ум ранним утром. Зелёные глаза в яркой подводке, шарф до самого носа при распахнутой куртке, рюкзак на плече. Из школы возвращается, не иначе.

– Так чего вы здесь сидите, бабушка Женя? – снова спросила девочка. И Евгения Васильевна поняла, что ничего не ответила до сих пор. Сидела и молча смотрела на стоящую перед ней олицетворённую юность. Сердце вдруг обдало неожиданной тёплой волной. Бабушка. Мягкое слово, ластящееся к душе, особенно когда своих внуков нет. Пусть хоть неродная, а назовёт.

– Помочь вам домой дойти?

Теперь уже в голосе девочки звучало беспокойство. Евгения Васильевна улыбнулась и покачала головой.

– Не надо, Вика. Всё хорошо. Посиди со мной минутку.

Девчонка послушно присела рядом, помолчала немножко, а потом спросила:

– А что это за люди были? Вы квартиру, что ли, продаёте?

Мимолётно удивившись странной логике, женщина снова качнула головой.

– Нет. Не продаю. Мне отсюда, если уж и выезжать, то прямиком на кладбище.

– А кто тогда?

– Эти люди, – медленно сказала Евгения Васильевна, – принесли весточку от очень дорогого мне человека.

– Письмо, что ли? Так вроде у нас другой почтальон был.

Вика не понимала. Как хорошо, вдруг подумалось Евгении. Как хорошо, как замечательно, что ты не понимаешь. Не дай тебе бог никогда понять, как можно семьдесят лет ждать вестей от человека.

– Не письмо.

Она потёрла озябшие ладони друг о друга. Помолчала. Вика ждала.

– Понимаешь, – женщине хотелось подобрать самые правильные слова, чтобы донести, чтобы собеседница поняла и приняла. – Тебе вот сейчас сколько? Четырнадцать?

– Пятнадцать, – недоумённо поправила Вика.

– Когда я была чуть постарше тебя, у меня был жених.

– Жених?

Вика широко раскрыла глаза. Что именно показалось ей таким удивительным – наличие жениха у древней бабки-соседки или желание той о нём поговорить? Евгения Васильевна усмехнулась.

– Жених, – повторила она. – Мы с ним в одном классе учились. Ну, когда учились, он ещё не был моим женихом. А вот сразу после выпускного, на следующий день, и стал.

– А потом? Вы поженились?

– А потом он уехал на фронт. Добровольцем, – сказала Евгения. – И больше не приехал. Два года писал он. А через два написали за него. Мол, пропал без вести ваш жених. Вот так и закончилось всё.

– И всё?

Тон у Вики был недоверчивым и разочарованным. Ей явно хотелось тайн, страстей и неземной любви. Любви. Да была ли она вообще? У молоденьких парнишки с девчонкой, полных планов и ожиданий, полных счастья и предвкушения новой жизни. Была влюблённость, был смущённые взгляды исподлобья, румянец на щеках, надутые губы и нарочитое пренебрежение. Была ночь выпускного. Парни в костюмах, девочки в цветастых платьях, смех и звонкие молодые голоса. Радостные, опьяненные неожиданным, непривычным чувством взрослости, они гуляли по набережной, читали вслух стихи, планировали, кто куда дальше пойдёт учиться. К полуночи ветер стал холодным, и Женя, вдруг озябнув, обхватила себя руками за плечи. А минуту спустя на те же самые плечи лёг тёплый пиджак. И не было ни одного слова, и не нужно было ни одного. Только переполняющее через край счастье с привкусом легкого стыда и страха – ой, что же я делаю. А ну как кто увидит?

И было утро, когда проснувшиеся уже по домам выпускники узнали, что привычная, известная на вчера и распланированная на завтра, жизнь закончилась. Рухнула, как карточный домик. И непонятно стало, что делать с этими её остатками дальше.

Женина тётка тихонько вытирала слёзы, как-то ожесточённо намывая пол. Женя её понимала. Немолодая женщина уже знала, что такое война, и не одна. И наголодаться успела, и по городам и весям ноги потоптать, и на голой земле поспать, и родителей потерять, и овдоветь. Давно уже они одни с племяшкой остались. И теперь читались в глазах тётки страх и злость на судьбу-злодейку.

В занавешенное окошко глухо стукнул камешек. Женя с тёткой одновременно вздрогнули, но ни одна не подошла, не глянула, кто там.

– Иди, – сказала тётка через минуту. – Это тебя. Не те мои годы уже, чтоб мне парни камушки в окно кидали.

И ни тебе упрёков, ни сурового: «Не пущу». Не до того было.

У крыльца дома стоял Саша. Встрёпанный, напряжённый, он подался вперёд, увидев Женю, потом замер, неловко откашлялся и предложил:

– Пойдём прогуляемся?

Она пожала плечами. Зашагали вдоль улочки, под зелёными деревьями. Ещё вчера Женя боялась бы чужих глаз, сегодня было уже всё равно. Внутри дрожало перепуганным зайцем предчувствие беды.