Леонид Хромов - Просто пройти по улице

– Нет, полагаю, этого делать не стоит. Если кто-то обманываться рад, пусть. Если богиня с лирой похожа на нарисованную на известном вашем портрете, ее в музее непременно купят. Слышал, у них с экспонатами совсем неважно.

– Ловко. И музей выручить, и заработать. Непременно к ним загляну. Инкогнито.

– Есть у меня один личный вопрос. Если появилось у человека желание своей историей жизненной поделиться, стоит ли ее записать и издать?

– Понимаю. Тревога не ложная. Знаете, я пишу, чтобы дела финансовые поправить, – денег мне государь по милости своей беспроцентно одолжил. Я труды свои издал. Да тираж не раскупили. Выходит, опять убытки. Однако если решились, делайте. Надеюсь, вам больше повезет. Упомяните о «типах личности». Если работы великого Гиппократа забыты.

– Благодарю, шутку оценил. Только я собирался о другом поведать.

– Ах, мой неюный собрат по перу. Другие темы уже написаны, переписаны и никому не интересны. Коснитесь красот наших старинных улиц и их легенд, но слегка, шутя. Умоляю, не занудствуйте.

– Главным считаю коснуться такого возраста, как молодость. И предостеречь об опасности, наивную молодежь подстерегающей.

– Браво. Представлю себя старым хрычом, а деток славными, молодыми и веселыми. Как мальчишки станут повесничать, девчонки – сентиментальничать. Ах, как любо. Хочу, чтобы ничего плохого с ними не случилось. Кстати, завязка у вашей истории какова?

– Завязка? – старик задумался. – Событие, с которого начинается действие, влекущее за собой последующие события. Признаюсь, об этом не подумал.

– Да, – вздохнул классик. – Совсем нехорошо. Впрочем, не зря я к вам заглянул сегодня. У меня на сюжеты рука легкая. Если желаете вниманием читателей завладеть, дайте больше чудес. Пусть ложь, да весело. Оставим здесь, за дверью, мою ношу. И пройдемся с вами за «несгораемый дом». Надеюсь встретить там своего старинного друга. В дороге взглянем на местную архитектуру, вспомним легенды. Полагаю, местные призраки нам скучать не позволят.

– Да как же это возможно? – удивился старик.

– Давайте попробуем. Что вы можете поведать о доме, находящемся на противоположной стороне переулка?

– Старинный дворец. Раньше считался громадным. Простую коробку архитектор украсил двумя роскошными портиками, выходящими на разные улицы. Перед войной Рабоче-крестьянская Красная армия, владевшая помещением, исказила классические пропорции, добавив верхний этаж.

– Не то. Чем дом вам интересен?

– Двумя любопытными деталями на фасаде. Первая – в треугольнике фронтона, над восьмиколонным портиком коринфского ордера, где ранее располагался герб владельца особняка. Затем двуглавый орел, символ общественного образования. Ныне там красуется орден «Трудовое Красное Знамя».

– Это у вас признанная награда?

– Рудимент времен Гражданской войны. Если райкомы выделяли ордена, ими награждали рабочих. Если таковых в организации не было, награждались лица, приближенные к начальству. В нашем случае знамя покрашено не в красный цвет. Орден поместили в середину академического знака высшего образования. Странно, размер ордена должен целиком перекрывать нагрудный знак, не наоборот. Противоречие в том, что знамя Парижской коммуны большевики подняли с твердым намерением отречься от старого мира вообще и от академических знаков в частности. И этот знак непрост. Технический вуз имеет знак синего цвета. Здесь белый. Цвет военных училищ или военных кафедр. Орден получен строительным институтом в 1946 году.

После выигранной великой войны рядом с победителями хотели встать многие. И еще. Часто встречается нагрудный знак этого института красного цвета. Возможно, имеется в виду цвет гуманитарных вузов.

Но злые языки уверяют, что здесь, скорее, цвет крови, принятый в академических знаках медицины. Из незаживающих ран, нанесенных древнему городу типовой застройкой. И из шрамов окраин, превращенных в бескрайние, безликие каменные джунгли.

– Любопытно, но многословно. А вторая деталь?

– Много лет назад на доме находились солнечные часы. С непонятными населению черными аллегорическими фигурами. И нехорошей репутацией. При советской власти часы уничтожили. С формулировкой «По просьбе трудящихся».

Но на стене от них осталась плита, историю которой знали не все. Среди неинформированных стали ходить слухи. Ее объявили замурованной крышкой гроба старого колдуна, первого хозяина дома. Неизвестные «очевидцы» уверяли, что на этой доске перед большой войной обязательно появляются красные пятна.