Евгений Имиш - Живой уголок. Сборник рассказов

– А ты не достанешь… А я вот смотри – шлёп, шлёп – и вот здесь – шлёп, шлёп – это недостающееся такое, вышистое, само по себе. А я тут! Вот так вот!

В некотором роде это продолжение истории с туалетом.

Десяток игрушек ломается пополам в поисках пространства, в котором никого нет. Очарование рассеивается с их количеством и по мере взросления мальчика. Обескураживающее понятие пустоты проникает в маленького исследователя с пониманием искусственности заключённого пространства, его доступности, а также в некоторых случаях невосполнимости его тайны. Пластмассовый шарик теряет своё герметическое обаяние мгновенно. Стоит его только проткнуть, как Алексей понимает, что уже вторгся в необитаемую сферу, и даже подсматривание в проделанную дырку не вызывает былого трепета. Полые предметы уступают место монолитным. Однако раскалывание камней, разламывание деревяшек, распиливание индейцев и ковбойцев быстро надоедает. В награду за тяжёлую работу (например, настольный бронзовый бюст Пушкина так и не поддался) Алексей получает незначительные сколы заповедной текстуры. Пористые или слоёные, они лишь на мгновение удовлетворяют мальчика. Они – «муравьистые». Так называет их про себя Алексей. Взор его, впрочем, ещё продолжая мечтать о внутренней тайне, устремляется вовне.

Алексей живёт на шкафу. Он получает необъяснимое удовольствие от недоступных поверхностей. На жёлтых обоях его комнаты изученный им с младенчества узор – симметричные фрагменты вычурных растений: колечки листьев и стеблей, по убеждению мальчика, складывающиеся в лохматую мордочку. Под потолком, куда не в состоянии добраться даже мама с тряпкой, эта растительная мордаха светлее и чище. Ничто не касается этого уровня годами. Периметр загадочных мордочек. Сфинксы над жилым пространством.

Алексей, лежа на спине, подолгу держит руку на холодной стене, и глаза его при этом тревожно замирают на соприкосновении. Он словно боится спугнуть необитаемость этих высот и в то же время осторожно приучает её к своему присутствию.

Но особенное чувство вызывают углы.

Алексей на краю шкафа. Под ним диван с задремавшей мамой: она – в халате и шерстяных носках – спит как рыбачка на берегу: скованно, на боку, в позе, в которой закрытые глаза выглядят неестественно. Соответственно на шум падающей игрушки мама просыпается одними глазами.

– Лёшенька… – испуганно шепчет она.

В рубашке навыпуск и растянутых колготках Алексей похож на крадущегося домового. Шкаф немного отстоит от угла комнаты, и Алексею приходится опираться одной рукой о стену и тянуться, тянуться… Чтобы дотянуться до угла под потолком. Угол – уже не поверхность. Он уже подобие ограниченного пространства, в котором никого нет. Поэтому Алексей, дотянувшись, не трогает стену или потолок. Он держит руку на весу, в самом углу и крутит кистью так, будто она переливается разноцветными огнями.

– Лёшенька, что ты делаешь?

Алексей не отвечает. Он весь поглощён присутствием своей руки в заповедной зоне. Тело его напряжённо сохраняет равновесие, а глаза зачарованно застыли на руке. Со стороны кажется, что ребёнок пытается коснуться чего-то невидимого. Мама вскакивает, подбегает к шкафу, стоит под сыном.

– Что там? Что ты видишь, сынок? Скажи маме.

– Тише, ма! Смотри, где у меня рука. Ты же там не была? Никогда-никогда? Там ведь никто, никто-никто-никто не был, да?

– Не был. Да.

Мама снимает Алексея со шкафа.

– А давно наш дом построили? Ещё когда меня не было?

– Давно, Лёша, давно.

– А строители, они ведь тоже там не были?

– Строители были. Они же это построили!

– Нет!

Алексей обрывает маму так, что она вздрагивает.

– Строители там не могли быть.

– Почему?

– Вот ты же меня родила, а вот в носу у меня никогда не была.

Алексей вдруг показывает язык и смеётся. Мама укоризненно качает головой.

– Ах ты моя дурында. Что же ты меня пугаешь-то так?!

* * *

Под балконом гигантская стройка – трепанация бомбоубежища. Под свинцовым небом, в грязевом разливе кратер кишит людьми и техникой. Ряд домов, в одном из которых живёт Алексей, – в вечном марше на краю бездны. Возглавляет колонну Москворецкая башня – четырнадцатиэтажная студентка, облаченная в накидку из кирпича. Замыкает строй дом серии II- 18/9, блочный альбинос в девять этажей – голый.

Алексей приехал из школы и задумчиво озирает окрестности.

Давно миновал шкафный период. Алексею восемь лет, он сам ездит в математическую школу и, если и вспоминает детские причуды, то не иначе как со снисходительной улыбкой. Родное жилище растеряло свои тайны и поблекло до обыкновенного уюта квартирной коробки. Подпотолочные углы ближе и понятней. А когда мама выгребает из них паутину шваброй, просто смешны. Алексей убеждён, что искать самостоятельные ниши в обжитом пространстве бессмысленно.