Евгений Имиш - Живой уголок. Сборник рассказов

Алексей в благоговении стоит перед закрывшимся туалетом.

Большой прямоугольник двери, украшенный пластмассовым писающим мальчиком по центру и обрамлённый, как теперь оказалось, ослепительной световой полосой, предстал перед ним потусторонним существом. Алексей смотрит на него широко раскрытыми глазами и почти не дышит. Туалет сам закрылся от всех и там, внутри себя, и при зажжённом свете, сам в себе присутствует. Кажется, что сейчас в его пустом чреве возникнут обычные туалетные звуки – шум воды, журчание сливного бочка, шелест бумаги. Что сейчас он закряхтит, затопает, громко щёлкнет щеколдой и выйдет сам из себя. Алексей пятится и садится на галошник. Ничего не происходит. Тёмная прихожая, тяжёлый массив одежды над притихшим ребёнком и величественная дверь туалета в световой раме.

Несмотря на удивление, Алексей всё же на секундочку посетовал на то, что он не может увидеть, что там сейчас происходит. Ему бы хотелось побыть там, где никого нет, но мысль о том, что в таком случае туалет уже не был бы пустым, а в нём находился бы сам Алексей, приводила в ступор. Невозможно быть там, где никого нет. С этим не хотелось мириться. Но это неумолимо подтверждал закрытый теперь от всех туалет.

Из кухни выходит дедушка. Он дёргает дверь туалета. Ворчит и возвращается назад в кухню. Алексей видит, что дедушка невольно обращается с туалетом как с живым. Туалет его не пустил, и дедушка ушёл. Всё это, конечно, подстроено самим Алексеем, но от этого волшебность запертого пространства кажется ему ничуть не меньшей.

Вскоре и бабушка Маня проделывает то же самое. Алексей предчувствует скандал. Но, по-прежнему оставаясь трепетным свидетелем того, как туалет заявляет жильцам о своей самостоятельности, мальчик прячется во мраке прихожей и азартно блестит оттуда круглыми глазами.

Водевильные перемены прекращает дедушка.

– Мама! – кричит он сквозь дверь. – Вы там заснули?!

– Валя, – обращается он к жене. – Давно она там?

– Я не ходила, – плаксиво говорит бабушка Маня, выходя из комнаты.

Дедушка вопросительно смотрит на Алексея.

Алексею уже всё ясно. Крикнув: «Это я закрыл!», он бежит из прихожей и залезает под кровать бабушки Мани. Широкая кровать стоит в нише комнаты и имеет подступ с одной стороны. Алексеем неоднократно проверенно, что достать его из-под неё у деда получается только клюшкой, чего бабушки обыкновенно не позволяют делать. В пыли и паутине, плотно прижавшись к стене, Алексей слушает, как в прихожей ругаются старики. Они гремят дверью закрывшегося туалета и бесцеремонно пытаются попасть туда, где никого нет.

* * *

Микрорайон Бескудниково. Дом серии П – 18/22. Девятиэтажный боровичок в красной амуниции – внешняя верста: кремлёвский кирпич. На седьмом этаже в двухкомнатной квартире Алексей живёт с мамой. Рассудительным, послушным и очень странным предметом обожания уже немолодой женщины. С мамой они одной светлой масти и у них одинаково длинные шеи, хрупкие подбородки и тонкие волевые губы. У Алексея другие глаза. Против спокойных узких материнских – большие, серые, всегда с напряженным взглядом, глаза психа. Два этих беспокойных всплеска не вяжутся с образом спокойного домашнего ребёнка. Они же усугубляют впечатление от некоторых его чудачеств.

Почти весь шестой год своей жизни Алексей проводит на шкафу. То есть ночевать ему там не позволяют, но вот на том, чтобы играть или даже обедать и ужинать на нем, он настаивает.

В маленькой комнате большой трёхстворчатый шифоньер. Глыба в тёмной полировке словно облита жидким шоколадом. На шкафу из мягких игрушек гнездо, и в гнезде – мальчик. Из смежной комнаты, держа в руках тарелку с макаронами и чашку с компотом, семенит мама.

– Лёшка, ну, поешь хоть раз по-человечески. Дурында ты моя.

Из вороха игрушек звонкий смех.

– Это ты дурында.

– Ну что там у тебя, штаб? Или что? Космический корабль?

Обеспокоенная отсутствием нормальных детских объяснений, мама сама пытается их выдумать.

– Ма, какую ты глупость говоришь!

Светлая голова Алексея появляется над фигурками мишек и кошек.

– У меня тут не штаб никакой.

– А что, Алеша? Ну вот объясни мне.

Мама уже привычно раздвигает плюшевые завалы и ставит на шкаф еду.

Она прочла множество сказок сыну, но ни разу не слышала от него подражаний прочитанному. Никаких гномов или эльфов, добрых или злых волшебников. Ничего.

– Ну, расскажи, – большое её лицо, словно лошадиная морда, меланхолично замирает у края шкафа. Алексей порывисто встаёт. Голова его едва касается потолка. Маленькая фигурка вождя на несоизмеримо большом постаменте. Шлёпает по потолку ладошкой.