Array Сборник - «Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №1

А теперь вдруг все рушилось…

Хайкин растерялся… Он понимал, что другого слова как предательство его отъезду не было. И тут он взорвался.

– Да ты хоть понимаешь, как меня достала по самое «не хочу» долбанная счастливая жизнь. Ты что думаешь, дальше лучше будет? Хрен с размером с доброго дельфина. Как были жидами, так и останемся, да еще и бедными. Слушай, а давай со мной, а? Ты же знаешь, я и маму твою вытащу, а в Израиле знаешь, какая там кардиология. А здесь ты скоро и на валидол не заработаешь!

– Не могу так все бросить, да и мама вряд ли согласится. Здесь на старом кладбище вся родня ее лежит.

– Дымок, а ты что решил собой украсить новое? У тебя что кататония*? Рвать отсюда надо, пока есть дырка… А приехать обратно всегда сумеешь.

– Заграница – это миф о загробной жизни. Кто туда попал, тот обратно не возвращается…

Дальше пили молча без тостов. В порт Борю приехало провожать пол-Одессы. Разливали водку в пластиковые стаканчики, было шумно и суетливо. Советы на будущего израильтянина сыпались, как семечки из дырявого мешка.

«Рыжик, ты там покажи арабам настоящее лицо сионистского агрессора».

«Удерживай рубеж до подхода основных сил».

«Смотри не увлекайся там сильно обрезанием».

Давид стоял в стороне вместе со своей мамой, неловко держа пакет с домашними пирожками. Он как будто стал меньше ростом. Потом подошел и крепко обнял друга.

– Пиши, не забывай, и пусть у тебя все сложится.

– Дымок, все будет классно, как только корни пущу, обязательно вас вытащу.

За пятнадцать лет переписка не сложилась. По закону пакости через два месяца у тети Доры случился инфаркт. Узнав из звонка о ее состоянии, Хайкин пошел работать «арабом» на рынок, разгружал ящики с фруктами, а все вырученные деньги передавал с оказией.

Еще через три месяца Давид позвонил Боре сам и спокойным голосом произнес – Денег больше не надо.

– Класс, значит, тетя Дора поправилась, и будем опять пирожками обжираться!

– Маму похоронили вчера. Она как чувствовала, что скоро умрет, говорила, что теперь у меня не будут связаны руки, чтобы ехал в Израиль и обзаводился семьей.

А за тысячи километров Рыжик слушал друга, а по щекам катились слезы. Наконец, он смог проглотить ком в горле и с трудом произнес:

– Ну и что ты решил?

– Да нет, я останусь здесь. Раньше было ехать не с чем, а теперь – незачем. Вторая, завершающая развитие сторона отказа.

И вот теперь, через пятнадцать лет, накупив подарков, доктор Борис Хайкин из Одессы, лицензированный иерусалимский психиатр, вернулся к своему другу. Они крепко обнялись. Оглядев друга, тот потрепал его по волосам, которые из ярко-рыжих стали серебристо-стальными и, подхватив легко чемодан, сказал:

– Ну, сын Сиона, пошли к моему лимузину.

Боря светился от счастья, ну и, конечно, гордости, что друг так круто поднялся, но, увидев старую, ухоженную «Ниву», разочарованно произнес:

– И это все?

– Да мне хватает, кстати, а у тебя что?

– Мазда – 6.

– Наверно, крутая тачка…

– А то! Круче нас только яйца, выше нас только звезды. Вот приедешь к нам, обоснуешься и вперед… Слушай, Додик, а кто такие «отморозки», у нас постоянно говорят о них по телеку.

– А ты меньше смотри телек, для здоровья полезней.

Давид, не торопясь, вырулил со стоянки аэропорта.

Трасса была свободна, однако они ехали со скоростью девяносто из-за начавшегося дождя.

Боря только открыл рот, чтобы поведать, что такой дождь является признаком суровой зимы в Израиле, как пятисотый мерседес, обдав грязью, подрезал их перед самым перекрестком.

– Братва гуляет… – грустно проконстантировал Боря.

– Не волнуйся, сейчас их сделаем, – спокойно произнес Давид и нажал на газ. «Нива», быстро развив скорость 180 км/час, легко обогнала мерседес, резко затормозив, перекрыла собой трассу.

– У тебя что, реактивный двигатель с «Боинга»?

– Нет, форсированный с «Фольксвагена» Дымок, быстро выскочив из машины, открыв багажник, вытащил оттуда дробовик «моссберг», быстро передернув ружье, вскинул его и дважды выстрелил в быстро приближающуюся трехлучевую звезду мерседеса. От выстрелов радиатор был разворочен, пар и масляные брызги рванули из недр машины как из камчатского гейзера. «Мерседес» слетел в кювет, его лоснящийся труп цвета «металлик» продолжал дымиться…

Давид молча кинул дробовик на заднее сидение и тронулся, не торопясь, видя как два братка отчаянно матерясь, вылезали из умирающего «мерина».