Людмила Андреева - Одинокая птица

Даша сжала свою голову руками, ей хотелось остановить и уничтожить эту пленку памяти в голове, чтоб забыть навсегда обо всех этих жизненных перипетиях.

«Нет, надо что-то делать, – лихорадочно пронеслось у нее в голове. – Черт с ней, этой кофтой! Отдам Ленке, но пусть она откроет мне свой секрет…» Даша вспомнила, как та хвасталась, что знает средство получше нюханья клея, мигом будешь в отключке.

Уже полчаса спустя две худенькие фигурки украдкой зашли в изолятор, медсестры там не было. Ленка, вытащив из кармашка своего платья тоненький изогнутый гвоздик, стала возиться с замком шкафчика. Открыв его, Ленка вытащила какой-то пузырек с лекарствами и, отвинтив крышку, высыпала на ладонь таблетки. Сунув их в карман и поставив обратно тот пузырек, девочки так же крадучись повернули обратно.

Разделив таблетки поровну, Ленка сказала:

– Ты сразу все не пей, этого должно хватить на несколько раз!

Приняв таблетки, Даша сидела на полу подсобки в ожидании кайфа. Сквозь туман, она услышала какие-то голоса, кто-то завопил дурным голосом… Стали тормошить ее, стараясь привести в чувство. Вокруг все забегали, засуетились. Медсестра водила ваточкой, смоченной нашатырем, перед Дашиным носом.

Открыв затуманенные глаза, Даша блаженно произнесла:

– Мамочка… как же… долго я… ждала…

Дашу подняли с пола и понесли в палату изолятора, где положили на постель. На следующий день к ней тайком пробралась Ленка.

– Дура ты, Дашка! Зачем все таблетки разом выдула?..

– А зато как было здорово… – вяло произнесла Даша. – Еще бы…

– Я ж говорю, что дура ты! Вчера всех переполошила, директриса шмон устроила и допрашивала всех! Теперь никто никуда без спросу… даже в туалет. А медсестра злюка. Ей по первое число всыпали, когда обнаружили… – Ленка положила в Дашину ладонь две пилюли. И, приложив палец к губам, так же шепотом произнесла: – Я свои таблетки тебе даю. Не проси больше!.. Самой надо.

Когда дверь за ней закрылась и Даша осталась одна, ватной рукой взяла с тумбочки бокал с компотом. Запив пилюли, она растянулась в предвкушении удовольствия. «Что за жизнь, ну никакого удовольствия! – пронеслось у нее в голове. – Надоело все!.. Убежать, что ли?.. Там, на воле, говорят, всего полно…»

Через несколько дней, из этого детского дома сбежало пятеро воспитанников. Их нашли только зимой, в подвале городского дома соседней области. Ободранные и грязные они попали в спецприемник. Со следами уколов на руках и потерявших всякий жизненный ориентир, юные наркоманы даже не сознавали, что ступили на путь, ведущий в никуда.

Даша, вкусив все прелести беспризорной жизни, стала просто неуправляемой, она рушила все, что попадало на ее пути. Руководство детского дома начало подумывать о переводе ее в спецшколу, после проведения курса лечения в психиатрической лечебнице. Но к счастью, или наоборот, приехала ее мать.

– Дашенька, дочка! Что же ты с собой наделала… – Галя обняла худенькие плечи дочери.

Было время цветения садов. По городку плыли дурманящие запахи черемухи и сирени… Люди в этом году рано скинули надоевшую за зиму теплую одежду и шли налегке по своим делам. На их лицах лежал отпечаток тех тревог и забот, которые в последние годы владели ими. Экономическая нестабильность и неуверенность в завтрашнем дне сделали свое дело. Все стали какие-то нервозные, малейший толчок мог послужить искрой для мощнейшего костра разобщения. В это тяжелое для всех время каждый выживал как мог. Помощи от государства не было никакой, правящие структуры занимались лишь личными проблемами… Что и говорить, эти аппаратные игры надоели всем, ими сыт не будешь. А весенний день, по народной поговорке, год кормит. У каждого на уме было только одно: как продержаться, как дожить до зарплаты, которую постоянно задерживали, не залезая в долги… Многие кормились со своих участков, кто-то приторговывал, а кого-то содержали родители-пенсионеры, которым до недавнего времени тоже задерживали пенсионные выплаты. Кто-то крутился на двух работах (хоть и с работой было очень туго), а кто-то ездил на заработки. Это практиковалось сплошь и рядом.

Галя работала нянечкой в городской больнице и помогала одной одинокой бабушке, та ей, в свою очередь, разрешала сажать на своих шести сотках картошку и другие овощи (сама-то она уже не в силах была обрабатывать свой участок). Жила Галя в общежитии, комнатушка на двоих была конечно тесновата, но все-таки, хоть какая-то крыша над головой. Дашенька училась в седьмом классе близлежащей школы и очень беспокоила Галю своим поведением. Директор детского дома предупредил Галю, что Даша трудный подросток, рассказала о возникших сложностях при воспитании. Но Галя втайне все же надеялась, что слова директрисы – небольшое преувеличение, что ее дочь вовсе не такая… Увы. Эти два года, прожитые вместе, доказали правоту тех слов.