Людмила Андреева - Одинокая птица

Была глубокая осень. С каждым днем небо хмурилось все больше и больше. Дожди шли не переставая, образуя огромные лужи не только на проселочных дорогах, но и на асфальте. Грязь под ногами издавала противный чавкающий звук…

Даша, прижавшись лицом к холодному стеклу, смотрела как струйки дождя оставляют на окне свои неровные дорожки. Погода была созвучна ее настроению. Все было сегодня не так, казалось, весь мир ополчился против Даши. С самого утра к ней прицепилась Ленка, требуя отдать присланную накануне матерью из зоны через женщину, сидевшую с ней, трикотажную кофточку.

– Бестолочь, ты не забывай, что должна мне! Это я тебя покрывала, пока ты ширялась с Валькой в туалете. Могла бы заложить тебя воспиталке, тебя бы наказали!

Да, Валька заманила Дашу в туалет нюхнуть клея, который стянула на поселке, в сарае частного дома. Даша уже несколько раз пробовала делать это. Не то, чтобы ей это нравилось, но, когда бываешь под кайфом, тебя не осаждают мысли. Все личные беды и обиды кажутся такими далекими, отодвигаются на второй план. За всю свою двенадцатилетнюю жизнь Даша столько всего натерпелась, что, наверное, на несколько судеб хватило бы! Свою мать она и не помнила, можно сказать. Только когда думала о ней, перед глазами вставал расплывчатый смутный образ женщины в пуховом платке на плечах, и на Дашиной мятежной душе становилось спокойнее. Раньше, получив от матери письмо, Даша его носила постоянно с собой, без конца приставая к воспитательнице или нянечке, чтобы почитали его. А в минуты обид и тоски прижимала его своими кулачками к сердцу и плакала, мысленно зовя ее к себе… Научившись читать, она зачитывала материнские письма до того, что они рассыпались в руках. Даше очень не хватало матери. В этом чуждом и враждебном для нее мире, она усвоила одно неизменное правило: побеждает сильнейший. Не правый, а именно сильнейший! Даже взрослые подходили ко всему с позиции силы. Сколько раз Даше попадало за жестокие поступки других детей, к которым она не имела никакого отношения! И Даша думала, что будь она виновна в этом, то ей не было бы так больно и обидно. Затаивая обиду, она мечтала когда-нибудь отомстить. Ей всегда доставалось от других, более сильных, более смелых, бойких и наглых. Даша изворачивалась как могла, неумело стараясь защитить себя от нападок… Детский ум изнывал от бессилия что-нибудь изменить. И она приспосабливалась – под Дашиной напускной грубостью и наглостью скрывалась ранимая душа маленького человечка. Ужасающий мир, что вначале жизненного пути пугал Дашу, казалось, озлобил неокрепшую душу и дал установку неприятия всего, что могло так или иначе сделать больно, мешая выживанию в этом кошмаре.

В детском доме сплошь и рядом были изломанные судьбы. В то время, когда ребенок должен воспитываться в тепле и уюте домашнего очага, в ласке и нежности родительской любви, он предоставлен самому себе. Тут ребенок должен сам, своими ручонками прокладывать свою тропинку. Она, эта тропиночка, извиваясь средь каменистых скал дорогу, иногда внезапно прерываясь у обрыва в никуда… Детская душа, исковерканная казенным домом, уже невосприимчива ко всему хорошему, что ее окружает! Она умеет только защищаться, во всем видя угрозу личной безопасности. Вот и Даша, столкнувшись с необходимостью драться за свое место в жизни, стала одной из многих сереньких былинок, растущих у дороги. Как издевательство над детством звучит советский лозунг: дети – цветы жизни. И им, этим неприхотливым цветам, к великому сожалению, уготована незавидная судьба на обочине. Судьба предоставленная самой себе. Живя сегодняшним днем, Даша уже не думала о своем будущем. Зачем думать о том, что еще неизвестно будет или нет. «Ведь живу я сейчас! – думала она. – Зачем же забивать голову всякой несбыточной ерундой?!» Встреча с матерью стала для Даши несбыточной сказкой. Даша так долго ждала того дня, что все в ней, казалось, перегорело и, в душе остался лишь пепел.

Услышав шаги в конце коридора, Даша юркнула в подсобку. Закрыв за собой дверь, она села на пол. Ей никого не хотелось видеть. Было очень тошно. Даша не хотела, чтобы ею командовали и унижали. Однажды воспитательница в порыве бешенства сказала Даше, что из нее выйдет такая же преступница, как и ее мать.

– Что же еще ждать от дочери отцеубийцы?! – с презрением выдохнула воспитательница. – Зачем только позволяют рожать заключенным, тратить государственные деньги на содержание отбросов общества, ведь все равно из вас ничего иного не получится!