Виктор Буйко - Комбик

Заводилой был, как всегда, Саша Грищенко, который как из рога изобилия сыпал самыми фантастическими автомобильными историями, непременным участником которых были, конечно, шикарная машина, он сам и еще одна, реже – две-три попутчицы. Экипаж ржал и восхищался Сашкой, хотя каждый отлично понимал, что все его похождения можно смело делить на два, а то и на четыре.

Уже в самом конце торжества затронули совсем уж пустяковый вопрос – о средствах на покупку «резервного» авто… Тут выяснилось, что на моем персональном счете, сколоченном в перерывах между поездками в Питер и культпоходами с Сашей Грищенко по «местам боевой славы», денег хватит только разве что на мотор и салон резервиста… Проблема никому не показалась серьезной!

Поскольку всего пару дней назад экипажу лодки выдали жалование, офицеры неверными шагами разбрелись по каютам и уже спустя несколько минут стали возвращаться обратно с зажатыми в ладошках вовсе не мелкими купюрами. Довольно серьезная сумма нарисовалась легко и непринужденно, без вздохов и уговоров. Кузов долгожданного авто стал вполне осязаемым, и все продолжили дальше отмечать его приобретение, посоветовав недостающее испросить у родителей завтра.

Дни до прихода теплохода «Мария Ермолова», который мотался между Мурманском и Гремихой круглый год, пронеслись незаметно в хлопотах и сборах. Несмотря на стоявший довольно морозный и снежный ноябрь, ветров, к счастью, не было, а значит, появилась робкая уверенность, что вместо выданной в штабе бумажки скоро нарисуется новый автомобиль, гарантирующий место в гараже.

Какое-то время ушло на сборы. Ввиду предстоящего важного события и возможного «чествования героя на родине» я принял решение по особо нарядной, торжественной, прямо скажем – не по сезону, облегченной франтовской форме одежды. В самом деле: офицер может выглядеть поразному, проще или блестяще, но вряд ли у него есть шанс блеснуть выправкой и шикарным внешним видом, чем выходя из салона собственной автомашины! Ну, не вываливаться же из нее с опущенными ушами зимней шапки, в кожаных варежках и утепленных валенках на резиновом ходу, зато по сезону!? И потом, кой черт кутаться, как барышня, если авто и согреет, и накормит!

Исходя из этих простых, в общем-то, умозаключений, безо всякого учета надвигающихся заполярных холодов, я принял рискованное решение одеться в парадную тонкобортную касторовую шинель. Под нее – выходная легкая тужурка, брюки (упаси нас боже от любых подштанников!), белая шелковая рубашка с широким самозавязывающимся моднявым галстуком. На ногах – лаковые «корочки», которые Сашка Грищенко еще называл «балетными тапочками»… Мой портрет дополняла сделанная на заказ в Питере манерная, огромных размеров суконная фуражка-«аэродром» с широким околышем и предметом особой гордости – вышитым золотой канителью военно-морской кокардой-крабом с медной кованой, а не штампованной, эмблемой. А еще тонюсенькие нейлоновые носки-паутинки, белый, шелковый, приятно холодящий шею шарфик и плавки «Смерть Северодвинску».

Забегая вперед, скажу, что такое подробное описание моего гардероба я привожу тут неслучайно. Мое франтовство чуть не сыграло со мной злую шутку, и было, как я уже теперь понимаю, крайне легкомысленным, попросту опасным. Впрочем, как и много другого, сделанного или наоборот – не сделанного мною в эти дни… Но тогда я пребывал в необычной эйфории, а все последующее казалось мне шикарным, легким и необыкновенно увлекательным приключением!

Билеты на теплоход дались, как всегда, с боем и проблемами. Для этого пришлось встать пораньше утром, пройти ускоренным шагом до ДОФа (Дома офицеров флота), занять очередь в хвосте и втиснуться в переполненный рейсовый автобус, на котором военно-морской люд и их жены добирались из одной базы в другую, так как в одной было где жить, а в другой – где работать. Потом был маленький покосившийся домик у причала с надписью «Касса» и традиционные списки с нервотрепками о количестве оставшихся на продажу билетов после блатников. Уж те-то, подобно саранче, уничтожали их еще до открытия кассы.

Мне достался ничем не выдающийся, к сожалению, трехзначный номер во второй сотне… Никогда и ни разу не удавалось избежать этой изнурительной и томительной процедуры. Этот унизительный леденящий страх остаться за бортом лайнера сковывал разум, раскачивал планы, заставлял, по-щенячьи повизгивая, радоваться каждому выброшенному в продажу билетику…