Виктор Буйко - Комбик

Пусть они увидят, что даже зимой, при любой стуже, косматыми клубами от свинцовой тяжелой воды, от мрачных, неправильных, мерцающих всеми оттенками черных вод Гольфстрима поднимается пар! Кажется, что это мираж, что не может быть столько кипятка – покуда глаз хватает! Да и не кипяток это вовсе, а обычная морская соленая вода. Минус два градуса, но этого вполне достаточно, чтобы до горизонта неслись миллионы кубометров парящего «кипятка». Но не навсегда…

Видимо, и Гольфстриму назначен свой конец! И явился он ему в образе мыса Святой Нос, выпирающего из Кольского полуострова далеко в море. В него-то, как в каменную стенку, со всего размаха ударяется усталый и потрепанный Гольфстрим и, окончательно теряя силу и направление, нехотя поворачивает в сторону арктических льдов, ныряет под них и умирает где-то там, в глубине безбрежного Ледовитого океана.

Дальше за Святым Носом простирается угрюмое царство холода… Оно наступает сразу за чистой, клубящейся паром и «теплым» воздухом водой, и кажется, что острым ножом отрезали белое от черного, решительно и навсегда разделив две стихии. Лишь летом, с приходом полярного дня льды ненадолго отступают к полюсу, чтобы потом опять прижаться к своему последнему защитнику – мысу Святой Нос.

Льды и клубящийся океан хорошо дополняли коричневые, с белыми подпалинами лощин, высокие сопки – приземистые северные скалы из чистого гранита и базальта. Они протянулись от самого океана вглубь Кольского полуострова на сотни километров. Зрелище могучих нагромождений камней и скал, изредка перемежающихся небольшими озерами-лужицами, практически без всякой растительности, кроме вековых мхов, могло нравиться или отталкивать, но никого не оставляло равнодушным.

Итак, что за исключительный феномен гигантского пылесоса мы получили в местах, куда родная коммунистическая партия сховала свои замечательные подлодки, пряча их от самых разных врагов, плотной стеной окружавших нас? А получили мы сходящиеся в одной географической точке, а именно в поселке Гремиха, три разные стихии – парящее теплом Гольфстрима море, бескрайние пространства ледяных торосов и, наконец, гранитные равнины сопок. И бонусом – «ветер-1», который легко мог сорвать любую поездку на Большую Землю. Меня же интересовала база Военторга – оплот надежды неавтомобилизованных офицеров. Ведь именно там, по преданиям и как это рисовалось во врученной мне бумаженции, подобно копям царя Соломона, хранились таинственные резервы 11-й флотилии подводных лодок…

Немного посомневавшись в авантюрности предлагаемого блеклой штабной бумажкой путешествия с ожидаемым недельным опозданием, я решил, что риск быть выкинутым из гаража выше всех остальных рисков. Да и, в сущности, чем я рисковал? Приятная поездка на теплоходе в Мурманск, короткий отпуск на недельку. Ну, не получу машины, так слетаю в Питер. Благо, и короче вылазки бывали!

Расписавшись в неведомом журнале за получение бумажки-направления, в приподнятом настроении я отправился на плавбазу.

Весть о машине из «резерва» мигом облетела экипаж, вызвав противоречивые чувства. В нашей среде большая часть человеческих отношений совершенно естественным образом облегчалась, осветлялась и переводилась в шутку, юмор, анекдот. Это была защита от обыденности и монотонности, тревоги и опасностей, оторванности почти от всего любимого и желанного… В основном все ребята поздравляли и сыпали остротами. Были, правда, и такие, кто как будто отодвинулся, производя в уме математические расчеты…

Как бы там ни было, но уже вечером в мою каюту набралось полно народу обмывать еще не существующие колеса. Спирт, любовно называемый всеми подводниками «шило», принес по такому случаю покровительствующий мне не какойто там группман, так звали командиров групп – младшего звена лодочной иерархии, а настоящий старший офицер, капитан 3-го ранга Владимир Иванович Деменков.

И «шило» он принес не то, что таскает из каюты в каюту младший комсостав. Им доставалось лишь гидролизное: со страшной «наждачкой» в гортани на «проглоте», тяжелой от химии головой и отрыжкой резиновыми покрышками поутру. На этот раз был настоящий ректификат, чистый, как слеза ребенка, – «чистяк», как ласково звали его все. Натуральный, экологически полезный спирт, от которого и на душе, и в голове становилось ясно и просто, конечно, до определенного рубежа. Лучше «чистяка» был, говорят, только медицинский спирт! Но, во-первых, он был лишь у лодочного доктора, а во-вторых, это вообще другая история.